В книгах и комиксах молчание считается недопустимым. Люди в них не замолкают. Однако это молчание оказалось не только допустимым, но и предпочтительным.
Не говоря ни слова, Сборщик наклонился, зачерпнул воды в сложенные вместе ладони и вылил себе на голову. Джон молча направил лодку на середину реки, хватаясь за ветки деревьев и отталкиваясь. Затем, отпустив ветки, вытащил весла, просунув их в уключины, и отплыл в центр поймы. Там, оказавшись на какое-то время в изоляции и безопасности, перевел дух и успокоился.
– Рыбачишь? – Сборщик говорил тихо, не громче, чем требовалось для человека, разговаривающего с кем-то в помещении, и все же окончание «чишь» в слове «рыбачишь», казалось, протянулось в бесконечность. У него был типичный для Сборщиков акцент.
– Ага.
Сборщик повернулся, медленно двинулся вброд к берегу и стал собирать валяющуюся вокруг него темную бесформенную одежду. Но вместо того, чтобы одеться и уйти в лес, он удобно уселся на корточки, сцепив руки на коленях. Через некоторое время вспыхнула спичка, а затем засветился кончик сигареты. Джон погрузил весла в воду, удерживая лодку против слабого течения.
Он испытывал отвращение к себе, облегчение и страх одновременно. Из-за его неуклюжего и шумного перемещения он оказался теперь в невыгодном положении. На ум пришла дюжина альтернативных планов – такая вот мудрость задним числом. Но кто мог ожидать, что этот ублюдок будет бродить голышом по ручью посреди ночи?
– Ты… из того дома? – Снова раздался спокойный, низкий голос Сборщика. Окончание «ма» повисло в воздухе угрожающе близко.
– Да… нет, – нервно ответил Джон. – Из другого.
Тишина.
– Здесь много красивых домов, – наконец произнес Сборщик. Для Джона в этих словах звучала отрешенная созерцательность, как если бы лиса восхищалась большим количеством курятников поблизости.
– Здесь хорошо, – рассудительно заметил Сборщик. На этот раз в воздухе повисло окончание «шо». Кажется, у него были черные усы и борода; он задумчиво вздернул подбородок. – Тихо.
– Ага, – согласился Джон. На этот раз он начал медленно грести вверх по течению, не выказывая при этом тревоги. Возле песчаной косы лодка села на мель, и Джону пришлось выходить и снова вытаскивать ее. Он не осмеливался оглядываться и не подавал виду, что торопится. Здесь Сборщик мог запросто добраться до него, сделав каких-то три шага вброд. (Зачем? Они враги – и этого достаточно.) Джон потянул за борт. Пот стекал ему в глаза. Борясь с паникой, он все-таки сумел вытащить лодку с мели. Однако, подняв голову, Джон не увидел Сборщика, того не было на берегу. Чувствуя себя ужасно глупо, он крикнул в пустоту: «Увидимся» – и вернулся в лодку.
Ответа не последовало. И это пугало.
Он проплыл еще пятьдесят-шестьдесят ярдов вверх по сужающемуся ручью, пока не добрался до неофициальной свалки – его собственная семья выбрасывала там, в низине, банки и бутылки – и вытащил лодку на берег. Привязав ее к ветке дерева, выскочил на берег и быстро вскарабкался на частную дорогу, ведущую вдоль ручья назад, к дому Рэндаллов. Оказавшись на пыльной «двухполоске», он свернул налево и затрусил, мотая головой влево-вправо.
Рядом со Свободной Пятеркой и даже рядом с Барбарой, если та была полностью связана, Джон чувствовал себя большим и сильным. Но в Сборщике он увидел мужчину, которым хотел бы стать каждый мальчик. Широкоплечая, мощная фигура, закаленная работой на полях и в садах, высвечиваемая лишь случайной молнией, в остальном казавшаяся черным говорящим силуэтом из леса, пугала его. Он был где-то в той тьме, поэтому она источала опасность, и Джон задумался, не рассказать ли об этом отцу. Однако, чем ближе он подходил к дому, тем меньше ему нравилась эта затея.
Он был дома, в безопасности. Ему удалось немного отвлечь Сборщика. Он надеялся, что Бобби не придется встречаться с этим человеком в одиночку.
К
ак и Адамсы, Маквеи не были уроженцами Восточного побережья. Они переселились из Филадельфии и спустя почти десять лет все еще смотрели на свой переезд из города как на нечто вроде путешествия Дарвина на корабле «Бигль», а на деревенскую жизнь – как на юмористический роман для искушенных. Имея больше земли, чем их соседи, они обзавелись кое-какими животными, которым придумали имена и которых наделили воображаемыми личностями. У них был сосед из местных, помогавший им возделывать поле и, сам того не зная, ставший героем остроумных писем, которые они писали своим друзьям и родственникам. Эдна Маквей до сих пор говорила о шопинге в Брайсе как о «поездке в деревню с несколькими поручениями» и всегда носила приталенные клетчатые платья, которые казались (ей) правильным сочетанием шика и снисходительности. Мистер Маквей часто называл посещение своего офиса (он был принят в местную коллегию адвокатов) «походом в магазин кормов».