– Молчи, – сказал он и стал ждать конца.
– Что ты собираешься делать?
– Просто молчи. – Наконец он сбросил простыню, свесил ноги с края кровати и сел. Синди посмотрела на него, глаза у нее были влажными, хотя в данный момент она не плакала. Жесткие завитушки обрамляли лицо, губы поджаты. Брат и сестра ждали.
Но ничего не случилось, и это очень озадачило Бобби. То, что должно было произойти, не произошло. Слышен был лишь стрекот цикад за домом, шелест мотыльков об оконное стекло и далекий, почти успокаивающий звук летнего грома. Бобби протянул руку и выключил свет. Он сделал это медленно, боязливо, с почти религиозной опаской.
– Не делай этого.
– Мы должны.
– Мне страшно… я хочу видеть.
– Тогда иди спрячься. Я не хочу, чтобы он нас видел.
– Где спрятаться?
– Где угодно.
– Я хочу остаться с тобо-о-ой…
– Хорошо, только заткнись, хорошо? – Бобби медленно встал, вслушиваясь в тишину – ему казалось, что уши у него встали торчком, как у собаки. – Отойди от меня, сейчас же. Перестань мешать мне. – Он подошел к окну и прищурился. Ничего. Потом он вышел в коридор и посмотрел в другие окна. Ничего.
– Что ты видишь?
– Заткнись.
Он прошел в гостиную и встал перед дробовиком, который оставил там. Это был далеко не воинственный шаг. Теперь Бобби чувствовал, что, если он возьмет в руки оружие и действительно войдет взрослый – хороший взрослый, – это лишь усугубит тяжесть их преступления. До этого момента можно было сколько угодно расхаживать с дробовиками, но он знал, он просто знал, что сегодня вечером у него не хватит духу стрелять в кого-либо. Особенно в того, в кого нельзя стрелять. Будет лучше, если взрослый зайдет и просто застанет связанную Барбару и двух хорошо себя ведущих (во всем остальном, разумеется) детей. В этом не было никакой логики, просто такова была правда.
– Оставайся здесь, – сказал он Синди.
– Что ты собираешься делать?
– Просто оставайся здесь.
Босиком он прошел на кухню и выглянул в незапертую (сестрой) дверь. Дважды сверкнула молния, но было по-прежнему тихо. Высунувшись, Бобби окинул взглядом дом. И хотя он снова ничего не увидел, каждый куст и дерево, растущие напротив, казались потенциальной угрозой. Он закрыл и крепко запер дверь.
– Включи везде свет.
– Везде? – спросила с порога Синди.
– Везде. И телевизор тоже.
Он включил верхний свет на кухне, свет на стойке и на плите. Синди включила все лампы в гостиной, телевизор и малоиспользуемый светильник на крыльце.
Вместе они шли по коридору, заглядывая в спальни, пока наконец весь дом не залило светом.
– Теперь мы в безопасности?
– Думаю, да. – На самом деле Бобби чувствовал то же самое, что и прошлой ночью. Сборщик мог видеть, что внутри, а Бобби не мог видеть, что снаружи. Разница в том, что за двадцать четыре часа он потерял самообладание. И в огород он сегодня не выйдет – ни за что. Он был напуган и теперь держал оборону.
– Ну… – сказала Синди.
– Не волнуйся. – Впервые в жизни Бобби делал то, что так часто делали взрослые, а именно скрывал свой страх от другого человека, но делал он это из сострадания. Возможно, свет сработает. В доме стало светло, как днем.
– Куда ты идешь?
– В подвал, дура.
– Я больше не хочу туда спускаться. – Синди скрестила руки на груди. – Там страшно.
– Тогда не спускайся. – Бобби повернулся и пошел вниз. У него было не больше энтузиазма, чем у Синди, но его следующим моральным обязательством была Барбара – даже находясь на грани капитуляции, он нес за нее ответственность.
– Бобби-и-и-и… – Синди снова заплакала, но на этот раз тихо.
Только этого ему и не хватало. Ему самому хотелось плакать.
– Ладно, залезь в стенной шкаф или под кровать. Мне все равно. Я должен идти вниз.
Заплаканая Синди последовала за ним, на полпути оглянулась назад, на страшный дом, а затем посмотрела вниз на жуткий подвал. И все же стала спускаться вслед за Бобби, ступенька за ступенькой.
Дверь в комнату отдыха была открыта, как ее и оставила Синди, и, посмотрев в окно, Бобби успокоился: там никого не было – то есть никого, кого можно было бы увидеть. К тому же, одного взгляда было достаточно, чтобы сделать вывод: кто бы ни заглянул внутрь – а Бобби не сомневался, что Синди действительно кого-то видела, – он должен был присмотреться очень внимательно, чтобы заметить что-то необычное.
Барбара сидела на краю скамейки для пикника, придвинутой к одному из стальных столбов, поддерживающих потолок. Руки заведены за столб и связаны, а обмотанная вокруг тела веревка удерживала ее в вертикальном положении. Ноги совершенно свободны и более или менее изящно подогнуты под скамейку, а рот, конечно же, заклеен скотчем. В этом положении она находилась значительно левее окна и, к счастью, спиной к нему. Наконец, свет, исходивший от голой лампочки над верстаком, был тусклым, и ее связанные за спиной руки находились в тени.