Тот понурился, но подошел к краю платформы и начал выгребать карманы: фиолетовые жабы – две штуки; волшебные петарды – семь штук; рогатка – одна штука; подозрительный пузырек с какой-то жидкостью – одна штука. И его пацан поставил очень осторожно.
– Талбот, давай это сюда.
Тот совсем сник и отдал пузырек. Драко взял его, посмотрел на свет и сказал:
– Тридцать очков со Слизерина.
– Но почему?! Так нечестно! Почему всегда Слизерин?! – понеслось со всех сторон.
– Потому что перед вами Жидкий Взрыв. И если бы во время поединка это задели, у мадам Помфри появилось бы очень много работы. Талбот, кто варил? – Тот промолчал. – Я все равно узнаю, и факультет лишится еще пятидесяти очков.
Но парень упорно молчал.
– Хорошо. Пять...
– Подождите...– тихо сказала Калиста.
Драко воззрился на девушку.
– Я слушаю.
– Это... я сварила...
Драко обомлел внутренне. И закусил нижнюю губу.
Гарри уже знал этот жест. А еще он взирал на гриффиндорку.
– Двадцать баллов Гриффиндору, – сказал Малфой, – за правильно сваренное зелье.
– Минус тридцать баллов Слизерину за необдуманные действия, едва не повлекшие за собой непоправимый вред, – следом произнес Гарри. – Минус двадцать баллов Гриффиндору, причина та же, и еще минус тридцать баллов за недальновидность. Вы оба исключены из Дуэльного клуба.
В классе повисла тишина. Удивился даже Драко, хотя вида не подал.
– Профессор Поттер, предлагаю исключение сделать временным, в назидание. Однако если еще один из этих двоих студентов попадется на чем-то подобном, исключение сделать постоянным. Как Вы считаете?
Гарри пристально посмотрел на Малфоя. Невербальная легилименция была быстрой, Драко не почувствовал никакого надругательства над своим разумом. «Я не люблю, когда мной командуют», – раздался в его голове голос Поттера.
– Хорошо, профессор Малфой. Пусть будет так.
– Куда вы снова несете мой портрет, Поттер? – строго спросил Снейп.
– К себе, профессор.
– Позвольте узнать, зачем?
– Мне нужно кое-что обсудить с вами.
– Вот как? В таком случае, вам придется подождать, – и исчез с картины. Чтобы появится в картине, висящей у крестника: – Что случилось, Драко?
– Мне нужно кое-что обсудить с тобой.
Снейп понял, что это не к добру.
– Это срочно?
– Это, мать его, важно!
Драко вечером сидел в кабинете и хмуро взирал на обстановку. Он как раз налил себе бокал вина и ждал, когда в портрете появится Снейп. Нет, конечно, был шанс, что только завтра утром, но ему важно было поговорить с единственным человеком, кто мог его понять, поэтому он звал портретного крестного пока тот не появился.
– Хорошо. Я сейчас вернусь.
Профессор снова появился в раме, которую Гарри нес к себе.
– Мистер Поттер, я смогу уделить вам время не ранее чем через полчаса.
– Даже если это важно?
– Боюсь, что да.
– Тогда я буду ждать.
Северус с чистой совестью исчез из той рамы и снова объявился у крестника. Сев в свое кресло, он спросил:
– Что с Поттером не так на этот раз?
Драко чуть криво улыбнулся:
– С чего ты взял, что я хотел поговорить о нем?
– А я ошибаюсь?
– Нет... – Драко глотнул вина и устало прикрыл глаза.
Общаясь с учениками или другими учителями, он всегда старался выглядеть спокойно и как камень. Чтобы никто не задавал неуместных вопросов. И только Северус мог видеть усталый вид. Или теперь еще и Поттер.
– Он пугает меня, – честно признался Драко.
– Пугает? – выгнул бровь Северус.
– Я видел его ауру, – произнес Драко.
– Вот как?
– Ты был прав. Его мать была чистокровной. Такая разноцветная аура. Столько оттенков. Плотная. Он очень сильный волшебник. И она похожа на лохмотья. Похоже, во время битвы с Темным лордом его изрядно потрепало. Он применяет невербальную легилименцию и даже во сне поддерживает защитные щиты. Он говорит, что его ко мне тянет, и я нашел у него книгу по сведению рисунков с тела. Он постоянно таскает меня за собой, и я иду. Он поцеловал меня, а я... даже не сопротивлялся.
– И все это тебя пугает?
– До ужаса, – признался Драко.
– Его сила или то, что ты идешь за ним, куда бы он ни позвал?
Вопрос оказался... сложным. Сила Поттера действительно пугала, ее было слишком много, и Поттер даже не пытался ею как-то управлять, он знал о ее существовании, но мало этим интересовался. И хоть власть ему и не нужна была, однако человек – существо крайне изменчивое, и что если однажды что– то произойдет, кто-то сделает ему больно и он возненавидит весь мир? Что с ним будет тогда? Кем он тогда будет?
Но даже это не столь важно. Хуже всего было то, что Драко было не все равно.
– Я знаю, что такое магия и понимаю ее. Но я не понимаю... себя, – пробормотал он. – Северус, что происходит?
– Я бы посоветовал тебе разобраться в себе, – глубокомысленно заявил Северус.
– Легко сказать, – пробормотал себе под нос Драко.
– ...мне стоит... Мерлин, я не знаю, Хельга.
Когда Северус вернулся в картину у Поттера, тот сидел в кресле и разговаривал с белой полярной совой, которая сидела на жердочке рядом.
– Мистер Поттер, – обратился к нему нарисованный Снейп. – Вы хотели поговорить.
– Эм, да, профессор Снейп, – пробормотал тот.
– Я вас слушаю.
– Тут такое дело… Даже не знаю, с чего начать.
– С главного, мистер Поттер. Обычно это работает.
– Хорошо... – Гарри вздохнул. – Почему меня так тянет к нему?
Снейп прищурился:
– Конкретнее.
– Вы же все поняли.
– А вы произнесите, – посоветовал бывший Мастер Зелий.
Гарри удивился, но слегка кивнул и тихо спросил:
– Почему меня так тянет к... Драко?
Наступила тишина. Снейп молчал минуты две, а затем спросил:
– Что вы сейчас чувствуете?
– Я... Я хочу пойти к нему… – признался Гарри и грустно вздохнул. – Какая-то часть меня понимает, что это неправильно.
Северус рассматривал сына Лили Поттер и тихо усмехался: Гарри Поттер был идиотом, наивным идиотом со сломанной жизнью. Рано вырос, не знал семьи и настоящей любви. Как не знал ее когда-то сам Северус, и как не знал семьи, будучи рожденным в роду Малфоев, Драко. И возможно этих двоих тянуло сейчас именно это – боль души. А еще магия. В этом Северус был уверен. Учитывая, что подтвердилось то, что он подозревал много лет. Но тогда ему не хватило времени и кое-каких записей.
Которые были в мэноре. Хм...
– Мистер Поттер, – заговорил Снейп. – Возможно, вам обоим еще слишком мало лет и война многое сломала. Но вы в верном направлении.
– Что? О чем вы?
Тот усмехнулся:
– Вам нужно разобраться в себе самом. Медленно и по полочкам. И понять, чего вы хотите от жизни.
Гарри хмыкнул, понимая, что сделать подобное даже в пятьдесят лет не всегда удается человеку. А потом вдруг спросил:
– Скажите, а вы... Какой была ваша любовь к моей маме?
Снейп опустил голову, но ответил:
– Бесконечной. – Снова повисла тишина. – Простите, мистер Поттер, но другого совета я пока дать не могу. Так что... оставляю вас...
Портрет быстро опустел, а Гарри повалился на диван и крепко задумался.
Снейп отправился прямиком в картину Альбуса Дамблдора и, найдя директора за чаепитием, сел рядом:
– Возможно, что эта магическая связь их влечет?
Альбус улыбнулся:
– Лимонную дольку?
– Директор...
– Никакая связь не будет полной без настоящих эмоций. Дольку, Северус?
Происходящее было странным, все было черно-белым, словно в дымке. Гарри казалось, что он уже это видел. И он действительно видел, когда-то в прошлом. Этот туалет, Малфой у раковины. Малфой оборачивается, видит его, направляет палочку и выкрикивает: «Круцио!». Гарри тут же посылает в ответ Сектумсемпру. Малфой падает на покрытый лужами пол, сквозь его одежду сочится кровь, которая в черно-белом сне кажется серой, но ужас Гарри от этого не становится слабее. Он замирает, не в силах сдвинутся с места, и смотрит, не в состоянии отвернуться, как Малфой медленно умирает, лежа на полу в луже воды и собственной крови...