— Виновата была ты. — Тэннер поднял руку, предотвращая следующий взрыв негодования. — Я понятия не имел, что ты девственница, иначе не подошел бы к тебе на пушечный выстрел. Теперь, когда ты уже…
— Откуда ты знаешь, что я уже? — прервала она его.
— Ты так сказала.
— Нет, я этого не говорила.
— Нет, сказала, — рассудительно произнес он с некоторым раздражением в голосе.
— Не говорила.
— Говорила.
— Нет!
— Да!
— Я — девственница! — Ее возглас прогремел, отражаясь от кафельных стен ванной, как камерная музыка в зале с хорошей акустикой. У Абигейл не оставалось сомнений, что она теряет всякий здравый смысл. Хотя этот выкрик был явно не лучшим способом обеспечить нужную ей реакцию Тэннера, но по крайней мере их дурацкий спор на этом прекратился. Он посмотрел на нее долгим взглядом, и вместо того, чтобы продолжать сидеть в напряженной неудобной позе на полу, свободно разлегся на нем.
— Значит, девственница? — небрежно повторил он и, отодвинувшись от ванны, оперся спиной на стену.
Казалось, он не слишком ждал ответа, потому что, опустив глаза, стал разглядывать свои ногти, словно прикидывая, не стоит ли их привести в порядок.
— Да. — Абби решила, что слишком поздно скрывать от него эту информацию. Кроме того, он ведь уже признался, что изменил свое мнение трехлетней давности по поводу этой маленькой преграды. Не то, чтобы она верила ему на все сто процентов, но если Тэннер солгал по поводу перемены своих мыслей, она выяснит это достаточно быстро. Возможно. Потому что, если события будут и дальше разворачиваться так, как начали, она убьет его еще до того, как они окажутся в постели.
— Итак, Абби, кажется, не только твои груди остались неизменными, — растягивая слова, произнес Тэннер.
У него был такой самодовольный вид, что желание крепко стукнуть его овладело ею с новой силой. Она с трудом, с большим трудом сдержалась, понимая, что сейчас у нее появилась самая удобная возможность разрешить все их недоразумения.
— Да, Тэннер, я была и осталась девственницей. Если ты не можешь переварить это, тогда тебе лучше убраться из моего номера, пока я не позвала на помощь и тебя отсюда не вышвырнули.
— Ты вопишь с перерывами уже десять минут, но что-то пока никто не поспешил тебе на выручку. — Он доброжелательно улыбнулся. — Меня не смущает, что ты на меня орешь, лишь бы это куда-то вело.
От ее внимания не ускользнуло, что Тэннер так и не поднялся и не ушел. Угол полотенца свесился в ванну, и толстая ткань впитывала воду. Полотенце стало тяжелым, липло к телу, но выпускать его из рук она не собиралась.
— Единственное, к чему это привело, — фыркнула Абби, — это к тому, что стала очевидной вся глупость моего плана. С самого начала он был обречен на неудачу.
— По крайней мере, ты признаешься, что план был, — с удовлетворением заметил Тэннер.
— Я ничего не признаю. — Она раздраженно вздохнула, и от этого движения полотенце опасно поползло вниз, а из-за кромки его вынырнул розовый сосок. Нетерпеливо вздохнув, она подтянула намокшую ткань повыше и услышала сдавленный стон с другого конца комнаты.
— Что-то не так? — Абигейл пристально поглядела на него. Ей показалось, что Тэннер как-то странно выглядит, но решила, что это такое освещение. — Если ты заболел, тебе лучше пойти к себе.
— Я не болен.
— Все равно уходи в свою комнату. Я замерзаю и не могу дольше прижимать к себе это полотенце.
Абби все еще пыталась продолжать разговор, давно перешедший грань между разумным и абсурдным, но не хотела признаться в том, что не в состоянии спорить, как должно.
— Если ты думаешь, что я в таком состоянии смогу ходить, ты жестоко ошибаешься. — Тэннер снова застонал и закрыл глаза. Когда он снова открыл их и посмотрел на нее, в них явно читалось неприкрытое желание. Ошибиться было невозможно. Движение его руки привлекло ее взгляд. Словно зачарованная, Абби наблюдала, как его длинные пальцы указали на вздыбившиеся в паху джинсы. Когда он заговорил снова, голос его был более низким, чем раньше, таким же грубым и волнующим, как той ночью в Аспене.
— И нечего смущаться, девочка. Такое со мной часто бывало, стоило тебе пройти мимо по комнате.
Даже ради спасения своей жизни Абби не смогла бы сейчас выговорить хоть слово. И не могла отвести глаз от столь явного признака его эрекции.
— Если это полотенце соскользнет еще раз, — продолжал Тэннер, — я за себя не ручаюсь.
— Не ручаешься? — машинально повторила она, все еще не отводя завороженного взгляда от его возбужденной плоти. Тэннер поморщился и резко сказал: