— Почему ты думаешь теперь, что не от этого? — спросила она. У нее было такое ощущение, что Тэннер открыл ей еще одну сторону своей натуры.
— Потому что каждый раз, когда ты улыбаешься, тебя озаряет этот свет. Даже если рядом нет камина.
Абигейл молчала, не зная, что на это ответить. Однако тут Тэннер поменял тему разговора, и у нее снова появился повод для смущения.
— Я должен бы отшлепать тебя за то, что ты сделала с «ягуаром».
— Но ты же этого не сделаешь. — Она знала, что не игра света заставила его глаза внезапно потемнеть.
Тэннер положил локти на стол и проговорил так тихо, что никто не мог их услышать даже в тишине полупустой комнаты.
— Абби, если ты еще раз выкинешь такой фокус, я выполню свою угрозу. Я заведу тебя в какое-нибудь укромное место, переброшу через колено и…
— Ты этого не сделаешь! — Щеки ее вспыхнули от картины, которую ей нарисовало живое воображение.
Он продолжал, словно не слышал ее возгласа. Теперь голос его понизился почти до шепота и звучал так интимно, что ее бросило в жар.
— Я сделаю то, что хочу, девочка, а ты когда-нибудь поумнеешь и поймешь, что есть наслаждение в покорности. Я буду ласкать тебя, трогать так, что тебе захочется кричать и плакать и просить еще. А когда мои пальцы оросятся твоей любовной влагой и ты окажешься на волосок от того, чтобы потерять рассудок… — Тэннер замолчал и покачал головой. — Когда ты дойдешь до этого, Абби, я подниму тебя на руки, отнесу в ванную и поставлю под холодный душ.
— Что?! — взвизгнула она и тут же виновато оглянулась вокруг. К счастью, никто не обращал на них внимания. — Ты же так не поступишь?
— Не буду так ласкать? Разумеется, буду.
Жар, сосредоточившийся у нее между ног, пробудил в ней отчаянную смелость. Она не подозревала, что способна на такую. Облизнув губы, Абигейл наклонилась так близко к нему, что ощутила тепло его дыхания на своих губах.
— Я имела в виду твои намерения относительно холодного душа.
Глаза его потемнели, став почти черными.
— На твоем месте я бы дважды подумал, прежде чем снова воровать мою машину.
Абби решила, что подумает. Серьезнейшим образом. Ее внимание переключилось на боль, пульсировавшую в отвердевших и напрягшихся сосках. Она подняла было руку, чтобы приложить ее к груди, но тут сообразила, где она и что делает.
— Что ты творишь со мной, Тэннер?
— Это называется подготовка к игре, Абби. Тебе нравится? — Сердце гулкими ударами мучительно забилось у него в груди, когда розовый язычок Абби скользнул по верхней губе и снова спрятался во рту. Он намеренно возбуждал ее эротическими картинами и страстным шепотом, но не учел, как это подействует на него самого.
Тэннер не упустил легкого движения ее руки и догадался, что она собиралась сделать. Если б она коснулась себя, он бы не выдержал. Тэннер не сомневался, что его самообладания хватило бы лишь на то, чтобы донести ее до какой-нибудь запирающейся двери. Сделав несколько медленных глубоких вдохов, он с трудом успокоил колотящееся сердце.
Заметив, что она до сих пор не ответила ему, он сделал это за нее.
— Вижу, что тебе это понравилось. Я рад. Это сделает ожидание гораздо более… интересным.
— Я подумала… я хотела…
Тэннер прервал ее, потому что она хотела того же, что он, и к черту все последствия.
— Давай пойдем пообедаем, девочка. После завтрака с миссис Браунинг у меня ничего не было во рту, кроме нескольких бутербродов, пакет с которыми все время попадался мне под ноги в этой четырехколесной жестянке. По-моему, я заработал приличный обед.
Абигейл вложила свою руку в его ладонь и поняла, что он был неправ, когда накануне заявил ей, что все изменится, после того как они займутся любовью.
Все уже изменилось до неузнаваемости, хотя понимала это только она одна.
8
Тэннеру показалось, что он чересчур увлекся и атмосфера неутоленного желания настолько сгустилась, что может закончиться взрывом. Воспользовавшись началом обеда, в котором было пять перемен, Тэннер перевел разговор на темы, абсолютно далекие от секса. Он хотел, чтобы Абби приняла осмысленное решение, а не поддалась бы сиюминутному возбуждению, и чувствовал себя виноватым, что намеренно разжигал ее желание.
Поэтому они говорили об Ирландии и том, какие места в ней больше нравятся каждому, о налоге на продажу, который вдвое превышал подобные американские. Абигейл расспрашивала о его ирландской родне, и он кое-что рассказал ей о них, начиная с тети Мэри, жившей к югу от Корка и державшей небольшую гостиницу, как это называется:»постель и завтрак». Были и другие дяди и тети, и несколько дюжин кузенов, рассеянных по стране, с которыми тем не менее поддерживались отношения. Тетя Мэри, благослови Господь ее доброе сердце, заботилась о том, чтобы все они, включая Тэннера, помнили, что являются членами одной семьи. По вполне понятной причине, о Рори он не упомянул.