— Было бы полезно узнать, что Абби сделала с Йошимото.
— Ты не нашел никаких подсказок в ее комнате? — нахмурился Тэннер.
— Единственное, что я выяснил, это что у нее на завтра назначена встреча на фабрике на другом конце Килларни. В этом же ящике лежит клетчатая шерстяная рыбацкая шляпа, так что, думаю, за этим она и поедет. — Он передал Тэннеру адрес и телефон фабрики.
Тэннер ухмыльнулся.
— Мне давно надо было привлечь тебя, чтобы ты для меня шпионил.
Рори бросил на него задумчивый взгляд.
— Сегодня в какой-то момент я подумал было, что ты сам решил заняться своей грязной работой.
— Что ты хочешь этим сказать? — Тэннер пристально посмотрел на него, но лицо Рори было, как обычно, невозмутимым.
— Я видел, как немного раньше меня кто-то вышел из ее номера. Я подумал, что это ты, но когда приблизился, увидел на человеке форменную одежду отеля.
— Возможно, кто-то из служащих стелил постель на ночь или что-нибудь доставил в номер.
— Я тоже так решил. Когда несколько минут спустя я сам обыскивал ее комнату, там все было нетронуто, только на столе лежал адресованный ей запечатанный конверт.
— Ты вскрыл его? — Тэннер напрягся, глядя на кузена.
Рори покачал головой.
— Прости, у меня с собой не было горячего чайника. В следующий раз я подготовлюсь лучше.
Когда Тэннер, наконец, вернулся, Абби, уже переодетая в свой красный халат, сидела на краю ванны и глядела, как она наполняется горячей водой. Он предложил ей одну из двух принесенных им рюмок бренди, но она предпочла выпить уже налитый ею стакан чистой минеральной воды. Закрывая краны, она услышала какой-то шум за дверью ванной и, выглянув, обнаружила Тэннера, удобно устроившегося в кресле, которое он притащил с другого конца комнаты… Видеть с него ванну он не мог, но разговаривать они могли теперь, не повышая голоса.
Потягивая бренди, он объявил ей, чтобы она поспешила с купаньем, потому что у нее на это лишь тридцать минут, и время уже пошло. Абби ничего не могла возразить ему на это. Сбросив на пол халат, она уселась в огромной, не по ее росту ванне, уцепившись ногой за душ, и постаралась не упустить ничего из рассказа Тэннера о том, что он узнал внизу о таинственно погасшем свете. Затем он описал ей свой завтрак с миссис Браунинг, требуя время от времени от нее ответов. Абигейл сообразила, что таким образом он проверяет, не заснула ли она или не потеряла сознания в ванне.
Поэтому, как только он смолкал, она что-то бормотала, не столько вслушиваясь в его слова, сколько отдаваясь своим чувствам. Низкий раскатистый голос Тэннера успокаивал ее нервы, как и вода, мягко ласкавшая кожу. Ей подумалось, что теперь она всегда, лежа в ванне, будет вспоминать эти минуты.
Когда отпущенное ей Тэннером время истекло, последовала команда вылезать, произнесенная твердым голосом, но не настолько твердым, чтобы она зашевелилась. Она даже не сменила расслабленной позы, наслаждаясь чудесным ощущением заботы о себе со стороны мужчины, близости с которым хотела так долго.
Он не стал звать ее второй раз, а просто вошел в ванную и остановился рядом с огромным полотенцем в руках. Так, ничего не говоря, он стоял, пока она не поднялась и не позволила его рукам окутать себя теплой махровой тканью.
— Это нечестно. Ты делаешь все, чтобы усложнить мое положение, — произнес он.
Абби прислонилась к нему и вздохнула.
— Не говори со мной о честности и справедливости, Тэннер. Что это в тебе вдруг проснулось благородство?
Он фыркнул, и от его жаркого дыхания, опалившего ее висок, у нее по спине побежали мурашки.
— Ты вся в синяках и ссадинах, Абби. Я не хочу добавить к этому ничего. В твоем состоянии не стоит заниматься любовью.
— Боишься, что я не отличу одни увечья от других?
— Что-то вроде этого. — Тяжело вздохнув, он отступил на шаг и быстро растер ее тело полотенцем. Нежность, с которой это было проделано, пробудила в Абби теплое волнение, которое, зародившись в сердце, медленно стало расходиться по всему телу.
Закончив, Тэннер снял с крючка за дверью ночную рубашку и надел на нее. Та была очень скромной, фланелевой, с длинными рукавами и маленьким вырезом. Подобный ночной наряд не мог возбудить никакого мужчину, пробуждая в нем, скорее, отцовские или братские чувства. Действительно, когда через несколько минут Тэннер уложил ее в постель, вид у него был умиротворенный.
Укрытая до подбородка пуховой периной, Абигейл готова была погрузиться в сон, когда он, сев на постель, склонился, чтобы поцеловать ее. Губы его были жесткими, поцелуй кратким, так что она даже не смогла воспринять его как ласку. Это было просто пожелание доброй ночи.