Несколько скрепленных страниц являли собой устав, или правила тайного общества. Тут скудные познания Виктора в немецком языке отступили перед жесткими юридическими формулировками, оказавшимися для него неприступной крепостью. С протоколами заседаний правления тайного общества он справился легче, но его разочаровало то, что они в основном были посвящены административным вопросам. Виктор обратил внимание на имена членов правления, хотя они ему ни о чем не говорили. Знакомым ему показался только Курт Швиттерс, бывший членом правления с 1925 по 1932 год. Но почему известный дадаист, подумал он, заинтересовался каким-то безумным тайным обществом, посвященным еще не родившемуся человеку? И почему вообще «тайное» общество, а не открытое? Может, вся эта игра просто была проектом дадаистов, может, он был их ребенком, существующим в каком-то из их произведений, может, они сотворили его с помощью своих слов, как некую версию Голема в духе дадаизма?
— Ерунда! — воскликнул Виктор во весь голос, и слово пронеслось по комнате словно пуля. Он захлопнул папку, встал и направился в ванную комнату, чтобы помочиться. Все это, то есть, ничего из этого не могло быть правдой. Кто-то придумал эту историю, подготовил фальшивые документы и попытался разыграть его. Но кто? И зачем кому-то понадобилось так серьезно вкладываться в обычный розыгрыш, чтобы посмеяться над ним, далеко не самым известным балканским автором?
Он нажал кнопку сливного бачка и вернулся в комнату. Лечь в постель Виктор даже не попытался, потому что знал — уснуть не удастся. Оделся, причесался и вскоре оказался перед гостиницей. Площадь была пуста, и только на противоположном ее конце виднелся лениво машущий метлой уборщик в оранжевом жилете. Если он продолжит в таком же темпе, подумал Виктор, то вряд ли до утра выметет всю площадь. Он зашагал к железнодорожному вокзалу, который, хотя и был ярко освещен, но выглядел заброшенным. На полпути Виктор передумал и направился к уборщику, если это, подумал он, вообще был уборщик. Разве одно только тайное общество могло стать ловушкой? Почему бы и уборщику не быть частью этого плана? Почему, в конце концов, всему Ганноверу не быть иллюзией, городом, существующим только в воображении того, кто все это придумал?
Между тем уборщик заметил, что Виктор приближается к нему, и прекратил размахивать метлой. Виктор, уверенный, что тот готов убежать, прибавил шаг, но уборщик не шевельнулся. Он стоял неподвижно, пока Виктор не приблизился к нему вплотную и только тогда заметил, что уборщик вовсе не мужчина, а женщина.
— Меня ждете, не так ли? — спросил Виктор.
— Да, — ответила женщина.
— Я был уверен в том, что смерть приходит с косой, — продолжил Виктор. — Метла мне даже в голову не могла прийти, хотя теперь понимаю, что так — гораздо практичнее.
— Ну, какая там смерть! — рассмеялась женщина. — Я работаю в городской библиотеке. Метла у меня для маскировки, а так я просто присматриваю. Мы знали, что вы не заснете и, скорее всего, выйдете прогуляться, и поэтому мы…
— Кто «мы»? — оборвал ее Виктор. — Кто знал об этом?
— Члены тайного общества, — ответила женщина. — Кто ж еще?
— А откуда они, то есть, вы, узнаёте, что произойдет в будущем?
— Вы слишком много спрашиваете, — сказала женщина. — Я вступила в Общество только в прошлом году.
— Почему?
— Потому что моя лучшая подруга сделала это еще три года тому назад.
— А почему она это сделала?
— Это вы у нее спросите, — ответила женщина.
Виктор отмахнулся. Весь этот разговор был ни к чему. Женщину с метлой подбирали тщательно. Кто-то позаботился о том, чтобы в случае, если Виктор проявит любопытство и настойчивость, его собеседнице нечего было сказать.
— И что бы вы сделали, если бы я не подошел к вам, а свернул бы в какую-нибудь улицу? — спросил он.