До этого царствовали Дозы, Глигли и Нгротор, а до них — Чатрик, которые занимались посадками на земле лесов из лишайников-мутантов, привезенных с ныне уже не существующей Луны. Эти растения, быстро одичав, переварили всю субстанцию спутника Земли и превратили в органический материал, который разлетелся и пропал, оставив облако частиц, указывающих на то, что раньше это было твердое тело. Кроме того, эти люди строили пирамидальные нежилые дома, так называемые храмы, на бесплодной почве Марса для целей, понятных только им самим. Нет, такие люди вряд ли бы могли заставить звезду свернуть с пути…
Прошло полгода. Креоан, Чалит и Ху уже не вели счет времени, поскольку научились не хуже, чем Паро-Мни и Кионг-Ла перепрыгивать через воспоминания, плотным слоем покрывающие века. Они бродили по эпохам, схватывая одно здесь, другое там и отбрасывая всё несущественное. Просыпаясь в одну эпоху и засыпая в другую, они и не заметили, насколько незначительным им стало казаться то, что происходит сейчас или будет происходить когда-нибудь. Теперь они уже не стали бы так категорично судить о людях, не желающих думать о сегодняшнем дне.
Эпохе Чатрик предшествовали Пледовцы, которые долгие века боролись за господство на Земле с расой ящероподобных людей, возникшей на руинах исчезнувшего государства. Гуманные Пледовцы целых пять столетий приспосабливали жаркую планету Венеру для жизни этих существ, а потом переправили их туда.
Может быть, они?.. Нет, вряд ли. Все пятеро исследователей, тщательно изучив этот период, единодушно решили, что и Пледовцам было бы не под силу свернуть с курса планету, не говоря уже о звезде.
Итак, они двигались все дальше и дальше в прошлое, мимо Кинкаканов, Двигов, Комбара Комита, Тнаб — маленьких обществ, которые оставили после себя лишь одну легенду и несколько домов. Потом были Умфтити, чьи дома росли так же, как дом, в котором жил Креоан. У Умфтити в обращении с растениями существовали навыки, которые они сами не до конца понимали, как будто ген, осуществляющий связь с растениями, неожиданно на короткое время возник у всего населения планеты, однако никогда не имел отношения к рациональному сознанию. Поэтому, когда Умфтити канули в Лету, их деревья остались стоять в ожидании периода Усовершенствования Человека, который наступил лишь двадцать девять тысяч лет спустя. Именно тогда вновь понадобились живые насаждения, и в связи с этим были открыты заново.
Именно Умфтити и изобрели Древа Истории, но, как это ни парадоксально, они не были способны постигнуть то, что сами изобрели, и их преемники Тнабы так и не поняли ничего из того, что было сделано до них. Поэтому Древа Истории были оставлены на долгие тысячелетия.
Креоана заинтересовало, не город ли Тнабов, заросший теперь страшными дождевиками, был уничтожен метеоритом, который образовал долину, где родичи Ху выращивали мясо. Но, конечно, после такой катастрофы никого не осталось в живых, и поэтому можно было лишь догадываться о том, что произошло.
Волны человечества одна за другой прокатывались по планете, и постепенно выявилась закономерность: эпоха машин и механизмов непременно сменялась эпохой деятельности живых существ и длилась до тех пор, пока желание работать в этих существах не угасало, затем культура дегенерировала и возвращалась к машинам. Этот порядок не всегда соблюдался: иногда падение биологической культуры сказывалось и через две, три, пять и более эпох. Но в основном закономерность сохранялась. Ближе, чем другие, к комбинации обоих направлений подошли Люкотиды и Претамканцы, однако и они недалеко продвинулись в изучении материи, поскольку, как и многие до них, были захвачены единственной идеей, и в результате — саморазрушились.
Всё более и более разочаровываясь, путешественники перескакивали через большие периоды, в которых тоже были пустые промежутки, а это значило, что целый континент мог оказаться неучтенным, — такое случалось в эпохи, когда культура умирала. Друзей угнетало, что какая бы сила ни вызывала видения прошедших веков в сознании современного человека, эти видения зависели не от самого человека, а от сохранности в настоящее время ствола, относящегося к данной эпохе. Поэтому можно было допустить, что целые общества оказались скрытыми от исследователей.
Но утешало то, что предмет их поисков скорее всего находился в технически оснащенной культуре, а поскольку именно таковые и распространялись на земле, можно было надеяться, что они не ускользнули от их взгляда.
Однажды путешественники наткнулись на эпоху Мув, жители которой пятьдесят тысячелетий назад предприняли попытку изменить движение планеты Меркурии, чтобы спасти своего деспота-правителя от неприятного предсказания. Это было уже похоже на то, что они искали, однако Мув с поистине грандиозной задачей не справились. Это привело их в состояние такого уныния, что все они погибли в ужасной войне, которая сравняла горы и вызвала погружение в пучину многих островов. Вконец расстроенные, друзья двинулись дальше.
Воспоминания становились все туманнее, поскольку на них накладывалось множество отражений. Очевидно, приближался предел разнообразия, на которое было способно человечество. Случалось, что событие, дающее, наконец, им надежду, оказывалось лишь отблеском культуры, находившейся в тысяче, пяти тысячах, двадцати тысячах лет от него, и уже было невозможно выделить незатуманенную группу истинных фактов. Но все же несколько великих культур ярко выделялись из общего ряда: Куреилы, Ломрилы, Слаффы — все они пытались лететь к звездам, хотя по-настоящему это никому из них так и не удалось.
Прошел год, и однажды во время вечерней еды, когда они, как обычно, обменивались информацией, полученной за день, Паро-Мни сказал:
— Похоже, что перед нами непроходимый участок. Плотность данных на нем такова, что все наши ученые вместе взятые вряд ли смогут ее преодолеть, если, конечно, когда-нибудь заберутся так далеко. Смешение событий многих тысячелетий — это проблема, о существовании которой мы и не подозревали.
— Но как можно было это предвидеть? — сказала Кионг-Ла. — За тысячу лет историки дошли лишь до Лимерианской Империи. А мы сейчас углубились в прошлое на семьдесят — восемьдесят тысяч лет.
— Допустим. Но теперь мы приблизились к цивилизациям, которые, возможно, имели ключ к тому, что мы ищем. Было бы обидно, если бы они так и остались в тумане.
— Почему они, а не кто-нибудь еще до них? — поинтересовался Ху. — Можно предположить, что когда-то была… порода людей, если можно так выразиться, которые слышали зов звезд и откликались на него! А потом они вымерли…
— Такие люди не могли вымереть, — сказал Креоан. — Об этом говорит даже то, что ты бросил привычную жизнь и пошел вместе с нами.
— Мне кажется, — проговорила Кионг-Ла, — что ученые постепенно теряли интерес к изучению неорганических веществ. Противоположное направление, занимающееся изучением самого человека, оказалось более перспективным. Оно представлено и в нашем обществе с его тысячелетним проектом.
— Нельзя разделять эти два направления, — возразил Паро-Мни. — Я всегда так считал, а падающая на Землю звезда лишний раз это подтверждает. Какой смысл пытаться постичь человечество, если не останется ни одного человека, чтобы объективно все оценить?
— По-моему, полный провал, — устало сказала Чалит. — В доступном нам участке исторической памяти нет даже намека на то, как спасти Землю. Но даже если бы такая возможность и существовала, на свете нет никого, кто бы мог ею воспользоваться.
— С этим я не могу согласиться, — прервал ее Креоан. — Не кажется ли тебе странным, что повторяющийся цикл, который явно существует, оставался на одном и том же уровне вплоть до периода Усовершенствования Человека? Значит, было целое тысячелетие неподвижности и окостенения. Похоже, дольше оставаться в таком состоянии человек просто не может. Если цикл не нарушен, то я утверждаю, что где-то на Земле есть люди, которые строят с помощью механизмов и изобретают машины. Не могут все быть помешаны на прошлом или деградировать, как темнокожие человечки.