— Возможно, такого никогда раньше просто не случалось, и технология была не нужна? — вставил Креоан.
— Ненг-Иду не верит в то, чего никогда не было и что происходит впервые, — сказал Паро-Мни. — К нему никогда в жизни не приходили оригинальные мысли. Но в любом случае никто не может утверждать, что какое-либо знание никогда не существовало. Вполне может быть, что оно существовало, но нам не удается до него добраться, потому что совершенно невозможно проанализировать и обработать всю историю человечества. И твое, Ненг-Иду, любимое предприятие никогда не будет завершено, независимо от того, сгорит Земля или нет.
Ненг-Иду в ярости вскочил на ноги.
— Как ты смеешь насмехаться над целью, ради которой жили и умирали твои предки?! Как ты смеешь говорить это нам, следующим по их стопам? Ты… ты…
Не найдя слов, он бросился на Паро-Мни, схватил его короткими толстыми руками за горло и повалил на спину, опрокинув табуретку. Кионг-Бину испуганно закричал, и все бросились на помощь Паро-Мни, однако справиться с Ненг-Иду удалось только Ху: помогло умение обращаться с бешеными мясными существами. Никто не успел опомниться, как он сбил Ненг-Иду с ног и, скрутив ему руки, сжал стальными пальцами его рот и нос.
Глаза Ненг-Иду округлились от гнева, он попытался освободиться, но Ху держал его мертвой хваткой. От недостатка воздуха лицо Ненг-Иду побагровело, и Ху прошептал:
— Если хочешь дышать, веди себя прилично! Я разжимаю пальцы — дыши! Но если ты еще раз кого-нибудь тронешь или даже просто попытаешься заговорить, я заткну тебе глотку навсегда!
Кионг-Бину был потрясен.
— Почему он это сделал? — с трудом проговорил он.
— Потому, что ваш доверенный не выносит, когда ему говорят правду, — ответил Паро-Мни, потирая горло, на котором ясно были видны следы от пальцев Ненг-Иду. Он ободряюще кивнул Кионг-Ла, которая от испуга не могла произнести ни слова, и продолжал: — По-видимому, есть предел, за которым наши Древа становятся непригодными для изучения прошлого. Это по времени в пять раз дальше, чем период, который вы сейчас исследуете. Но мы уверены, что вы тоже наткнетесь на этот барьер. Очевидно, все-таки существует предел у человеческого разнообразия, и, поскольку все культуры с давнего времени до наших дней мало отличались друг от друга, обертоны более поздних периодов накладываются на более ранние. Именно это нам и помешало. Не думаю, что вы можете нас обвинить в недостатке настойчивости или разума.
Наступила долгая пауза. Ненг-Иду, воспользовавшись ею, попытался что-то сказать, но Ху мгновенно сжал пальцы, и Ненг-Иду замолчал.
Наконец, Кионг-Бину заговорил:
— Что же, внучка, иди! Желаю тебе успеха. Надо смотреть правде в глаза, какой бы горькой она ни была. А я считаю то, что сказал Паро-Мни, правдой. Вы сделали для нас гораздо больше, чем просто указали на новый факт. Я подумывал о том, чтобы сделать Ненг-Иду своим преемником, считая, что его преданность делу наших предков является и преданностью правде. Но я ошибался. Отпусти его, друг Ху. Можете быть уверены, что с этого дня он лишится моей благосклонности.
Ху подчинился, и Ненг-Иду, с трудом сдерживая слезы, поспешно вышел из комнаты.
Кионг-Бину снова сделал паузу, будто взвешивая то, что собирался сказать.
— Я заметил, что вы испытываете презрение к моим соотечественникам, — сказал он наконец, обращаясь к путешественникам. — И я понимаю, почему. В вас есть дух, который отсутствует у многих наших людей, но, надеюсь, присутствует в Кионг-Ла и Паро-Мни. В это трудно поверить, но именно вы спасете нас от нашей же слепоты. Простите нас, мы сделали вашу задачу более сложной, чем она могла бы быть. Скажите, что вам надо для вашего путешествия, и я прослежу, чтобы вас снабдили всем необходимым. Я желаю вам добра от всего моего старого и глупого сердца…
XXII
Несмотря на презрение ученых и предводителей ко всем, кто пачкал руки черной работой, в обществе было достаточно мастеров и умельцев. По приказу Кионг-Бину путешественников прекрасно снарядили для похода и снабдили провизией.
Их путь лежал на запад через земли, которые они теперь знали почти так же хорошо, как если бы не один раз путешествовали по ним. Дело было в том, что многие из земных цивилизаций расцветали и умирали именно в этих местах. Их ландшафт почти не изменился. Равнины и горы, через которые им предстояло идти, миллионы лет простояли в глубокой дреме, а за это время незаметные перемещения пыли и праха разложившихся растений занесли следы человека и подготовили еще одну чистую страницу в мировой книге.
Неумолимость этого процесса угнетала Креоана. Пусть даже их безрассудная затея увенчается успехом, но пройдут века, и люди забудут, что существовала угрожающая Земле звезда, путь которой надо было изменить. На фоне огромных событий, происходящих в природе, даже самые дерзкие человеческие предприятия казались мелкими и незначительными.
Они прибыли сюда весной, прожили зиму, и вот опять наступила весна. Креоан искал утешения в мыслях о том, что прекрасные цветы, окружающие его, возможно, свидетельствуют об умном вмешательстве людей, любящих красоту, в природу. Но в этом было мало утешения, поскольку культура, изменявшая живые существа, по всей видимости, была уничтожена то ли болезнью, то ли холодом, а может быть, и внезапным сотрясением, которые иногда случаются с Землей, — так вздрагивает спящий великан, потревоженный мухой. Креоану казалось, будто он шагает среди обломков мечтаний своих предков, и всё, что он видел вокруг, поддерживало в нем это чувство: равнина, из которой торчали черные руины, как гнилые зубы, показывая, что когда-то здесь был город; осколки пластмассовых и металлических шаров, выброшенные на берега рек, вздувшихся от таяния снегов. Они проходили мимо странного места, где песчаная почва была настолько спрессована, что казалась толстым стеклом, слишком скользким, чтобы по нему можно было ходить. Для чего это было сделано, никто из них не мог понять.
Но даже эти обломки исчезнут, думал Креоан, даже от них не останется и следа.
Когда он поделился с Чалит своими тягостными мыслями, она весело ответила:
— Креоан, ты слишком рано стал пессимистом! Когда ты будешь старым, немощным и слепым — пожалуйста, но не сейчас! Мы взялись за дело, не имеющее прецедентов. Это доказывает, что человеческий род не окончательно утратил способность искать и изобретать.
И кто знает, до какой степени сможет развиться эта способность, если катастрофа будет предотвращена. — Видя, что Kpeоaнa ее слова не успокоили, она добавила:
— В любом случае, эта часть пути показывает, что мы достигли значительного прогресса.
И это было правдой. Креоан уже не раз жалел, что они с Чалит не были подготовлены к первой части пути так же, как к этой. Лучшие мастера Кионг-Бину снабдили их легкими тентами, раскладными постелями, приспособлениями для готовки пищи, которые, он был уверен, понравились бы Мэдал. Но самое главное — разбивая на ночь лагерь, они могли с уверенностью сказать: «Завтра, после часового перехода, мы придем к небольшому ущелью, которое к настоящему времени выветрилось, так что пересечь его не составит труда», или «По этой дороге идти нельзя, там три тысячи лет назад земля превратилась в пустыню, и, вероятно, она до сих пор бесплодна и камениста», или «Такие деревья, как вон те, впереди, растут только у воды, так что там должна быть река, которую мы ищем».
Однако во время похода с ними всё же случилось небольшое происшествие, испортившее настроение. В прошлом, которое они так долго изучали, на этой территории жили дикие звери и еще более дикие люди. Они боролись друг с другом за добычу, но борьба была слишком неравной, и звери сдались, а многие из них были вообще уничтожены человеком.