Сайлас уже дома. Через балконную дверь я вижу, как он сидит на полу и рассматривает цветок лаванды. Он придавливает землю пальцами, встает, наклоняет голову и, довольный собой, переходит к следующему растению. Шесть больших ящиков с различной рассадой стоят в ряд на балконе. Сайлас настолько сконцентрирован, что совершенно не слышит писка, с которым открывается внешняя и внутренняя двери, когда я захожу.
Он испуганно вскрикивает, когда я касаюсь его плеча.
— Проклятье, Алина. Ты чего так подкрадываешься?
— Даже не думала.
Рефлекторно Сайлас осматривает пустой балкон со всех сторон и подает мне знак следовать за ним внутрь.
— Лучше присядь, — говорит он.
Так как я знаю эту формулировку только из фильмов, потому не понимаю, что именно я должна сделать. Сайлас включает телевизор и выбирает музыкальный канал. Там играет музыка для танцев, которую он ненавидит. Все равно он увеличивает громкость и опускается на диван. Я сажусь рядом с ним.
— Абель исчез, — шепчет он.
— Что? — спрашиваю я, хотя очень хорошо поняла его.
— Абель исчез, — шипит он. — Он несколько дней не был в школе. Я думал, он болен или что-то подобное. Сначала я не волновался. Пока сегодня не зашел к нему, чтобы проверить, что случилось. Но там никого не было. Соседка сказала мне, что уже некоторое время не видела его. Ты знала, что он живет один?
— Нет.
— Как бы то ни было, соседка хотела подать заявление о розыске. Возможно, это поможет.
— Я видела его на следующий день после миссии и мы договорились сегодня пообедать вместе, — я не упоминаю, как я расстроена и обижена, что он меня обманул. Я так же не говорю то, что пропустила школу, потому как не смогла бы вынести болтовню мистера Бенбари об алгоритмах в этом состоянии. — Может он покинул Купол?
— Я тоже надеялся на это, потому и отправился к пограничному посту, чтобы посмотреть список выехавших. Я говорю тебе, Алина. Он исчез. В никуда. И это не все: его имени больше нет в системе. Официально он не существует.
— Что насчет журнала в школе?
— Уже пробовал. Под его именем ни на один курс никто не зарегистрирован.
Я пристально смотрю на полуголых танцоров на экране. Музыка слишком громкая. Я не могу думать. Я бы охотно выключила звук и посидела бы в абсолютной тишине. Но тогда есть вероятность, что нас услышат. Проклятье. Я знаю, что случилось, если человек больше не числится в куполе. Не числится обозначает: навсегда. Не числится значит: мертв.
Долгое время мы просто сидим молча. Иногда Сайлас смотрит на меня, но мой взгляд направлен на экран. Я сосредоточена, концентрируюсь, чтобы не думать о своих родителях, о том, что с ними произошло два года назад, когда они исчезли в один день, и мы больше никогда ничего не слышали о них. Конечно, мы ни на секунду не поверили в сказку, которую министерство скармливало прессе: как будто они проскользнули мимо пограничников и сбежали. Все равно мы были вынуждены преподносить это информации каждому, кто спрашивал о маме и папе, если не хотели тоже исчезнуть.
Пытается ли Сайлас убедить меня, что Абель мертв?
— Ты думаешь они стерли его из системы? — спрашиваю я.
Сайлас вздыхает и почесывает затылок.
— Это не имеет смысла. Абель не знает ничего.
Он только-только присоединился к нам.
Его взгляд блуждает по балкону. Определенно он думает, нужно уничтожать растения или нет. У нас же нет разрешения на это. И не только в этом проблема: они захотят знать, откуда они у нас, и у нас нет хорошего ответа. Сайлас мой кузен, ему восемнадцать, он на два года старше меня и уже практически взрослый. Если он будет вынужден уничтожить растения, то Сайлас сделает это. Но сначала попробует найти альтернативу. Он слишком много вложил в них, чтобы сдаться без боя.
— Что они сделают с ним? — спрашиваю я, представляя Абеля прикованного к стулу, как его избивают или вешают вверх ногами, втыкают иголки под ногти. И последнее, что приходит мне в голову, то как его выкидывают из Купола, без кислорода, чтобы он умер от его нехватки.
Я поворачиваюсь к Сайласу. Видимо я выгляжу окаменевшей, так как он похлопывает меня по плечу и улыбается.
— Нам просто нужно быть осторожнее, — говорит он. — Мы слишком часто пропускаем школу, а привлекать сейчас лишнее внимание нельзя. Мы можем и дальше медитировать, но больше никаких ночных тренировок, это слишком опасно.
— Но мы должны помочь Абелю! Господи, это все моя вина. Нам нужно было остановить операцию, когда первый камень пролетел мимо.