Мне никак не ясно, как мои родители могут считать такую партию лучшей чем Беа Виткрафт.
— Спасибо, миссис Каффри, — Ниам дарит моей матери эффектную улыбку.
— О, пожалуйста, зови меня просто Синтия.
В гостиной мой отец и президент были углублены в беседу и готовились открыть бутылку виски, но как только видят меня, то умолкают.
Кейн Кнавери подзывает меня к себе жестом руки, украшенной кольцами. Оскар занял место на диване рядом с близнецами и выглядит так, как будто умирает со скуки.
— Твой отец как раз рассказывает мне. что ты был с нами не так честен, Каффри-младший, — от него веет перегаром. Должно быть, он совсем пьян. Теперь он смотрит на свою дочь и продолжает. — К счастью, мы же хорошие друзья! Но с тех пор наша дружба немного расстроилась. Ты поможешь нам защитить купол?
— Разумеется, господин президент, — говорю я.
Мой отец вздыхает с облегчением.
— Я что-нибудь придумаю, — обещает президент.
Я сажусь в кресло напротив них.
— Что придумаете?
— Какую-нибудь прессконференцию. Завтра, пока твой отец… будет на работе… Мы пригласим тебя на небольшое интервью. Есть слухи о протестах в Зоне 3, и это мне не нравится.
— Прессконференцию? — вскакиваю я.
— Ах, речь идет лишь о том, что на самом деле представляют из себя те Крысы. О том, чтобы люди видели, с кем мы имеем дело. А ты просто расскажешь, что ты знаешь, — предложил он, поднял стакан с виски и опрокинул его в себя одним движением. Затем он разгрызает кусочек льда.
— Господи, да ты будешь знаменит, Квинн! — Ниам проводит своим холодным пальцем по моей шее. Я вздрагиваю и поворачиваюсь, чтобы сбросить ее руку.
— Ну посмотрите, вы оба! — зовет моя мама, когда видит руку Ниам в моей. — Разве они не милы?
Пока она и президент смеются, а Леннон и Кин готовы прыснуть со смеху, Ниам пронзительно хихикает и театрализованно склоняет голову набок. Оскар снова взакатывает глаза. Единственный. кто выглядит спокойно — мой отец.
— Не беспокойся, Кейн, Квинн в твоем распоряжении, — мой отец идет к моей матери и кладет свою ладонь на ее живот. При этом он ни на секунду не спускает с меня глаз, давая мне понять, что благополучие моей семьи зависит от моего повиновения.
И да: я буду повиноваться. Я пойду на эту прессконференцию. Я расскажу своим соотечественникам все, что я знаю. Все. Без прикрас. Нет лучшей возможности вынести правду на свет.
С дыхательным аппаратом за спиной тяжело ползти по глубокому снегу, и если бы я не знала, что это последняя возможность посидеть под деревом, то я бежала бы обратно в тепло.
Джаз почти добралась до голых веток на кроне дуба. Она прижалась к холодному стволу и напевает что-то себе под нос.
Дориан тоже почти наверху. Когда я забираюсь на высоту, как эти оба, я ищу для себя крепкий сук, сбиваю снег и ложусь навзничь.
— Так можно упасть вниз, — кричит Дориан, но я делаю вид, будто не слышу его.
Маскировочный купол не закрывают на ночь так что звезды видны как крошечные точки на абсолютно черном небе. Я не могу припомнить, когда я в последний раз видела настолько впечатляющее звездное небо.
Мое дыхание становится спокойнее, и я целиком отдаюсь моменту, наслаждаюсь свободой и вечными вещами, что меня окружают.
Миллионы и миллионы звезд стоят перед моими глазами. Как я мала и хрупка. Как все не важно. Когда мой сук скрипит и потрескивает под моим весом; тогда звезды светят совершенно не впечатляюще.
И если бы самое последнее дерево исчезло с поверхности земли, звезды на небе были бы неинтересны. Они бы продолжали желать доброй ночи Земле.
Никто из нас не говорит ни слова. Мы лежим на нашем дереве и ждем рассвета.
— Твой отец боялся, что кто-то мог следить за нами, поэтому мы использовали три разных трамвая, чтобы добраться сюда, — говорит мама и касается моего лица.
Я впервые замечаю, что ее волосы поседели. Я сижу между ней и отцом на диване, пока Олд Ватсон слушает музыку в спальне.
Уровень громкости максимальный, так что он не слышит нашего разговора.
— Почему ты ничего не рассказала нам, золотце? — спрашивает отец.
— Я не хотела вас беспокоить сразу после возвращения. Вы через многое прошли. Кроме того Квинн и я были уверены, что мы сможем найти решение.
— Ну да, пограничников всегда можно подкупить, — говорит отец, как будто делал это постоянно.