— Думаешь, вру? — Дима словно прочитал ее мысли. — Что мне нужно сделать для того, чтобы тебя переубедить? — спросил он без улыбки. — Повторить еще сто раз? Люблю, люблю, люблю, люблю!
— Это ведь не просто слова, для меня это слишком серьезно… — пробормотала она в замешательстве.
— Да черт возьми, — он сбросил ее руки со своих плеч и в раздражении вскочил с дивана. — Я знаю, что для тебя это серьезно! Для меня это тоже серьезно, представь себе! Именно поэтому я и не говорил тебе этих слов… так долго. Но я, знаешь ли, тоже не железный! Ты не думала, что и у меня могут быть чувства? Что и мне может быть больно, а не только тебе?
Люська затихла. Дима, быстро ходивший взад-вперед по комнате, вдруг остановился, пристально взглянул на нее и опустился на пол рядом с диваном, обхватив ее колени.
— Ты не представляешь, как долго я готовился к этому разговору, — сказал он. — Я песню для тебя написал… Я и сам не думал, что это выйдет вот так, спонтанно… глупо, наверное.
— Нет, нет, нет, не глупо! — она замотала головой. — Именно так, как нужно! Дим, ты не представляешь, насколько ты сейчас все это вовремя сделал, как мне это было необходимо! Как здорово, что ты мне это сказал! — слезы снова потекли по ее лицу, но это были уже другие слезы, светлые и приносящие облегчение. Дима осторожно прикоснулся губами к ее соленым щекам.
— Ну вот, опять плачешь. И за что мне досталась такая ревушка-коровушка?
Она обняла его крепко-крепко, почувствовав впервые за много дней, как в душе воцаряется спокойствие и тихое счастье. Неужели ей наконец-то повезло?.. Дима поцеловал ее в губы — уже по-иному, очень страстно и чувственно, он никогда раньше ее так не целовал.
— У нас теперь все будет… по-настоящему? — прошептала она. Он улыбнулся ей.
— Люсь, когда ты уже научишься называть вещи своими именами? Скажи прямо, что ты имеешь в виду, иначе я так и буду теряться в догадках — действительно ли оно тебе надо.
Люська решительно тряхнула головой. И в самом деле, чего ходить вокруг да около…
— Хорошо, ставлю вопрос по-другому: Дима, мы с тобой будем заниматься любовью?
Договаривая последние слова, она все-таки покраснела, но взгляда не отвела. Дима просиял.
— Ура, свершилось! Люсь, а теперь ответь мне так же откровенно — ты сама хочешь этого или просто идешь у меня на поводу?
Она снова прямо взглянула ему в глаза.
— Дим… если честно… то очень хочу.
— Я тебя обожаю! — он снова порывисто притянул ее к себе и уже привычно нашел губами ее губы. Она доверчиво прижалась к нему, и руки ее поначалу робко, а затем все более уверенно исследовали его спину, плечи, грудь… От него восхитительно пахло, и у нее слегка кружилась голова. Хотелось только одного — не разжимать объятий никогда, чтобы чувствовать на своей коже его горячее дыхание и слышать биение его сердца.
…В полудреме сквозь ресницы она наблюдала, как Дима ходит по спальне, одеваясь и стараясь производить как можно меньше шума при этом. Уже стемнело, и он зажег ночную лампу. Свет был ненавязчивым и мягким. Не хотелось шевелиться, во всем теле была приятная расслабленность и легкость. Напряжение, не отпускавшее ее столько долгих месяцев, наконец схлынуло — она ощущала полное умиротворение и тихую радость. Дима присел на кровать и осторожно погладил Люську по волосам, думая, что она спит. Она широко открыла глаза, показывая, что он заблуждается.
— Хотел написать записку, но, раз уж ты все равно проснулась… Мне пора ехать на концерт, — сообщил он. — А ты отдыхай, не волнуйся ни о чем. Я тебя закрою снаружи, не вставай. Вернусь через несколько часов.
Она рывком села на постели, натянув одеяло до подбородка.
— А может, я домой поеду?
— Вот еще, глупости, — отозвался Дима. — На ночь глядя? Нет уж, дорогая, останешься сегодня у меня.
В его голосе по отношению к ней появились новые нотки — хозяйские, но Люське это было даже приятно.
— Если проголодаешься, найдешь все в холодильнике. В крайнем случае, звони. Постараюсь не задерживаться… Не скучай тут, хорошо? Можешь посмотреть фильм какой-нибудь, книжку почитать, — он наклонился, чтобы поцеловать ее. — Или хочешь со мной поехать?
— Нет уж, спасибо, — отказалась она. — Мне сейчас не до светских вечеринок.
— Ну, тогда жди меня, — он взглянул на нее такими сияющими глазами, с такой неприкрытой нежностью, что у нее перехватило дыхание. — Будь умницей. Можешь постирать мои носки с трусами, они замочены в тазу в ванной… Шутка! — он весело расхохотался. Она показала ему язык.