— Сядьте!
— Так точно, мадам! — подчиняясь приказу, я опустила пятую точку в сторону лавки. Принимать пассажира на колени было сомнительным удовольствием, и благородные девицы немедленно раздвинулись, освобождая место.
— Вермонт, не толкайся локтями, — крякнула соседка справа.
— В тесноте, да не в обиде, — едва слышно процитировала я «Белоснежку и семь рыцарей». Правда, смысл в эротическом романе вкладывался несколько иной… Клянусь потухшей силой рода Вермонт, иногда не верилось, что именно я была автором известного на все королевство непотребства. Издатель утверждал, будто «мужиконеделька» переплюнула в продажах даже продолжение «Золушки» Шарли Пьетро.
— Дорогие дамы! — заговорил ректор высоким голосом. — Позвольте представить нового преподавателя законоведческого отделения Кристофа Ленара. Он выпускник Королевской Академии и до недавнего времени служил в столице. Теперь нам выпала честь принимать столь выдающегося молодого человека в стенах нашего скромного учебного заведения.
— Добро пожаловать в Институт благородных девиц! — с заднего ряда зааплодировала Милдрет.
Воодушевления секретаря благородные девицы не разделили и радоваться не торопились. Когда аплодисменты стихли, в зале вновь воцарилась похоронная тишина. Хотя, полагаю, даже на панихидах было веселее. В поместье колдовского семейства точно. Мы только бабку Вермонт четыре раза хоронили, а потом три месяца по дому отлавливали неупокоенный бабусин дух!
— Здравствуйте, — произнес Кристоф Ленар неожиданно красивым голосом, совершенно не соответствовавшим простецкой внешности, и поклонился.
С носа моментально соскочили большие очки в тяжелой оправе и звякнули о дощатую сцену. Тихо извинившись, преподаватель потянулся за окулярами, и из кармашка пиджака выскользнуло чернильное перо с колпачком. Следом из рук выпал кожаный портфель. Коллективно затаив дыхание, мы ждали, когда он рухнет сам, но не случилось. Кристоф с честью усмирил взбрыкнувшие аксессуары, но на веки вечные лишился возможности попасть в список «всамделишных мужчин» и угнездился на одной ступеньке мужской эволюции с плюющимся чертежником Эдоном Рауфом.
— Извините, — суетливо поклонился Ленар в сторону деканов. — Простите, господин ректор.
— Ничего-ничего, с кем не бывает.
Шесть лет учусь, а ни разу ни с кем подобного конфуза не было.
— Ну, раз познакомились, то давайте расходиться, — поторопился ректор к началу обеда, ведь еду в институте давали строго по расписанию. — Господин Ленар, вас проводят на учительский этаж.
Ректор бросил быстрый взгляд на наставницу Ру. Мол, кому оказать честь? Я бы удивилась, выбери она кого-то другого.
— София, вам по пути. Проводите господина Ленара, — приказала она.
Я спокойна и безмятежна, как тихая гладь озера, чтоб старую ведьму сожрали ядовитые драконы!
— С удовольствием, декан Ру, — поднялась я со скамьи.
Расходился народ в гробовом молчании, точно после поминок, а мы с Ленаром так и торчали в зале. Я в проходе, он — на сцене, и нервно переглядывались.
— Пойдемте? — намекнула я, что жду высшего соизволения тронуться в сторону учительского этажа.
— Конечно, — спохватившись, спустился он со сцены и приблизился ко мне. — Вам, вероятно, пора возвращаться к занятиям.
— Сейчас время для самостоятельной работы.
— Я еще незнаком с расписанием, — пробормотал он и поправил сползавшие очки. От Кристофа Ленара божественно пахло дорогущим одеколоном, минимум тридцать шиллингов за унцию. Никогда бы не подумала, что он разбирается в благовониях.
— Нам туда… — указала я на выход из зала и немедленно зашагала в нужном направлении. Так сказать, показывая на личном примере, что не стоило задерживаться в коридорах, а следовало быстренько дошагать до учительского этажа и не позволить голодной студентке пропустить обед. На пятом повороте я осознала, что не слышу за спиной шагов Ленара. Отбился, что ли, чудо в перьях?
Резко оглянулась. Новый преподаватель, оказалось, следовал за мной по пятам. Шел бесшумно, как кошка.
— Что-то случилось? — вежливо уточнил он.
— Ничего, — принужденно улыбнулась я.
Но в следующий момент кое-что действительно случилось. Я со всего хода впечаталась в колонну, посмевшую вырасти на пути стремительной и легкой, как горная лань, благородной девицы. От удара из глаз посыпались искры, из рук — шестьдесят переписанных и прошитых нитками канонов, а с уст сорвалось залихватское ругательство, достойное бывшего привратника поместья Вермонт, убежденного сквернослова.