Но больше всего он любил спорить с сороками. Эти осторожные птицы отлетят метров на тридцать и трещат так, словно ругаются на человека, нарушившего покой в их владениях. Стоит сороку немного подзадорить, она так растрещится, что всех лесных жителей переполошит. Даже воробьи в сухостой — одни, в пасмурную погоду — другие. Перед дождем и веточки засохшей сосны оживают — распрямляются и опускаются вниз. Говорят, что когда-то люди укрепляли их на стене и, как по барометру, определяли по ним приближение дождя или засухи.
На лесном озерке, сплошь задернутом зеленой ряской, жили Васькины «друзья». Еще весной, в пятачке водного прогала он приметил серую утку. Напуганная, она не улетела, а нырнула в коричневатую воду прогала.
«Пожалуй, гнездо». Не шевелясь, похожий на пенек, Васька долго стоял, затаившись в кустах, весь продрог, но выследил крякву. Гнездо она устроила под чахлой елочкой на кочке, окруженной плотной стеной жесткой осоки. На мягкой подстилке из серого пуха лежало шесть яичек.
Васька невольно протянул руку — очень уж хотелось потрогать их, зеленоватые в коричневую крапинку, блестящие, словно покрытые лаком. И когда до яичек оставался сантиметр всего, подушечками пальцев он почувствовал еле уловимое тепло. Вспомнилось, как бабка Дарья наставляла его мать:
— Ты, Полина, яйца под наседкой, боже упаси, тронуть! Курица — народ капризный. Учует чужой запах, бросит гнездо, и никакими силами ее боле не посадишь.
Васька отдернул руку. Опасаясь, как бы мальчишки случайно не набрели на гнездо и не разорили, он сказал им, что видел у озерка волка. На его счастье через три дня колхозный пастух принес весть, что к стаду подходили два волка. Напуганные ружейным хлопком кнута, они скрылись в ельнике.
Утята постепенно привыкли к Ваське и не прятались в осоку. Но едва появлялась мать, бросались врассыпную. Кряква налетала на малышей, больно щипала их клювами, чтобы не плавали на виду у человека.
Присев на кочку, Васька пересчитал утят. Все шесть были на месте. Окрепшие, подросшие, они изредка посматривали на него, готовые при малейшем резком движении Васьки сорваться с воды, со свистом рассекая воздух короткими треугольными крыльями. Взрослея, они, наверное, лучше понимали мать, а может, в крови просыпался, уже ставший инстинктивным, страх перед человеком.
Здесь, на болотце, у Васьки были свои островки. Про них в деревне никто не знал. Да и сам Васька заметил эти островки случайно. Как-то заинтересовался он странной муравьиной дорожкой. Извиваясь между кочками, кустиками, она подходила к болотцу и обрывалась. Присмотревшись, Васька заметил, что муравьи наладили переправу по стеблям осоки. Там, где стебли росли редко, муравьи натаскали травинок, хвои и двумя непрерывными потоками двигались в лес и обратно, тащили на спинах хвоинки, крохотные щепочки.
— Неужто муравейник? — удивился Васька и шагнул к островку.
Мягкая трясина, прогибаясь, зачавкала под сапогами, из коричневой жижицы с шипеньем вырвались пузырьки воздуха. Возле островка жижица дошла до самого верха голенищ.
— Ничего, день жаркий — высохнут! — Васька решительно шагнул вперед, с верхом зачерпнув сапоги. На островке он разулся, вылил коричневую жижицу и осмотрелся.
Островок, густо заросший ельником, был невелик: метров двадцать в длину и восемь в поперечнике. Посреди него, под елью с обломанной, наверное, молнией макушкой, тесно прижавшись к стволу, возвышался гигантский муравейник. От него лучами разбегались хорошо проторенные дорожки. Сколько же тысяч раз пробежали по ним муравьи, чтобы утоптать их на глубину почти в сантиметр!
Гигантский муравейник и его окрестности, по которым бегали разве лишь дрозды да мелкие пичужки, напоминали маленькое государство. «Такое лишь в самой глухомани встретишь!» — восхищенно подумал Васька. В ближнем лесу муравьям живется неспокойно: то их жилища разорят рыболовы, поскольку муравьиные личинки — лакомая насадка для плотвы, то какой-нибудь грибник подожжет кучу от скуки или просто ногой сшибет вершину и стоит в сторонке, с глупым любопытством наблюдая, как из бесчисленных норок выбегают наружу тысячи потревоженных муравьев и тут же принимаются за работу.
Стараясь не нарушить муравьиные дорожки, Васька обследовал островок. Под молоденькими елочками-невеличками в седой жесткой траве белоус нашел два десятка ядреных белых с темно-коричневыми шляпками, но еще больше здесь было гнилых переростков.