— Ты чего варежку разинул?.. Весь улов чуть не упустил! — зашумели на Пашку приятели.
— Так он того… скользкий, я думал, жаба какая-нибудь, — неловко оправдывался Пашка.
— Скользкий! — передразнил его Генка Бычков. — А по-твоему, налим каким должен быть?
— Вкусным. — Умел Пашка в нужную минуту сказать именно то слово, которое отводило от него и гнев, и обиду.
Мальчишки заулыбались. И тот же Генка Бычков великодушно разрешил:
— Ладно уж, давай, бери намет. Мы тут все наловились так, что коленки дрожат.
— Толку-то, — буркнул Пашка, но намет взял. Нельзя было отказаться. Сильно отклонившись назад, он занес намет над протокой и мягко опустил его в воду.
— Смотри, ко дну прижимай, а то крупная рыба по самому дну ходит, — так, словно видел эту крупную рыбу под толщей мутной воды, сказал Генка Бычков. Подскочил к Пашке, и они вместе стали тянуть намет к берегу.
Мальчики столпились у самой воды. Каждому не терпелось увидеть первым, какой улов принесет сетка намета.
Било за что-то зацепилось. Пашка дернул шест на себя, вода с шумом вырвалась из-под била.
Рыболовы подумали, что это ударила хвостом по воде крупная рыбина. Генка Бычков кинулся в воду и тут же начерпал полные сапоги. Охваченный азартом, он водил руками в холодной воде до тех пор, пока не нащупал ветку затопленного куста. Она-то и хлестнула по воде, вырвавшись из-под била.
— Нет, это не ветка, я сам хвост видел, — уверенно сказал один из мальчишек и, широко разведя руки, добавил:
— Щука была.
— Может, язь? — с улыбкой спросил Пашка.
— Может, — охотно согласился мальчишка.
— Пескарь там был да уплыл, — засмеялся Пашка.
— А ну, вали отсюдова! — петухами налетели на него мальчишки. — Из-за тебя такую щуку упустили!
— Потише на поворотах, — не струсил Пашка и посмотрел на Генку Бычкова. Тот, сидя на пригорке, стаскивал резиновые сапоги и выливал из них воду. Генка и не думал защищать приятеля.
— Тише! — наконец крикнул он, занес намет над протокой и мягко опустил в воду.
Но рыбацкое счастье изменило мальчишкам. Сколько они ни водили наметом по протоке, выбились из сил, перемазались с ног до головы в глине, а намет все приходил пустым. Ну, хотя бы малявка какая попалась!
— Это он виноват, всю рыбу сглазил! — показывая пальцем на Пашку, крикнул один из рыболовов.
Генка понимал, что тот не прав, но не обвинять же в неудачном лове себя. Он плюнул через правое плечо и громко сказал:
— Он рыбу из ведра выплеснул — плохая примета.
— Пошел, пошел отсюда! — накинулись на Пашку мальчишки. Один из них поднял ком земли и швырнул в него.
— Во!.. — Пашка выразительно крутанул большим пальцем у виска и зашагал к деревне.
Путь его лежал мимо колхозных мастерских. Пашка не хотел сворачивать к продолговатому кирпичному зданию, где стояли тракторы и комбайны, да ноги сами понесли его туда. Подумал: «В дверях только постою. Посмотрю».
Когда он приблизился к колхозным мастерским, трактористы, механики спешно попрятали в ящики разводные ключи, подшипники, запальные свечи… Независимо сунув руки в карманы курточки, Пашка бочком-бочком подобрался поближе к тракторам. При виде раскрытых для ремонта моторов его глаза жадно вспыхнули, и, не обращая внимания на угрозы тракториста Николая Спиридоновича, он вместе с механиком полез в мотор.
— Это почему же в школе только до обеда учатся? — сердито пробасил Николай Спиридонович. Округлый, седой, он даже с заведующим мастерскими разговаривал как-то свысока, а мальчишки его побаивались. Но Пашку его голос не спугнул, и это еще больше рассердило Николая Спиридоновича.
— Если в шестом классе больше шести уроков делать нельзя, то надо отдельных друзей дома на цепь привязывать, — глядя на Пашку, сурово заметил тракторист.
— Чего ты, дядя Коля, все на шестые да на шестые серчаешь? — весело спросил Пашка. — В школе еще первые и десятые есть.
— Первые свое место знают. Не в свои дела не суются. Десятые уже по танцам ходят. Они до вечера спят, а ночь на танцульках да на свиданках проводят. А вот ты, шестой класс, каждый день сюда приходишь и после тебя что-нибудь пропадает или что-нибудь ломается. А ну, пошел отсюда! — Николай Спиридонович притронулся руками к ремню, словно снять его собирался.