— А не врешь? — спросил Раде, надеясь услышать, что она пошутила.
— Не вру, — серьезно ответила Лена. — Все — правда… — И добавила: — Вот встану — отведу вас туда.
Малыш смотрел на нее восхищенно, удивляясь тому, что это случилось именно с ней, а не с кем-то из мальчишек. И Лена снова подумала: да, она взрослее и сильней. И никого не боится… Даже этого Рыжего.
Впервые при воспоминании о нем она вдруг улыбнулась. И почувствовала себя счастливой.
На шоссе
Через несколько дней ребята собрались и, тайком от взрослых, пошли к тому месту, о котором Лена рассказывала. Стояло жаркое утро, солнце пекло немилосердно. И Шарик увязался за ними. Влайко прикрикнул на него:
— Пошел вон! Домой беги, домой!..
Но пес не отставал. Лена сказала:
— Ладно, пусть идет.
И Влайко смирился. Он продолжал донимать сестру, то и дело спрашивал:
— А ты не выдумала?
— Нет!
— А может, тебе привиделось? — спросил Йоле и подмигнул Рыжему, намекая на болезнь Лены, на ворожбу с расплавленным оловом.
— Нет, не привиделось, все было на самом деле, — твердо сказала она.
Обернувшись, встретилась взглядом с кошачьими глазами Рыжего. Он улыбнулся — или ей это показалось? Все равно приятно, даже если и показалось. «Кажется, он один мне верит».
Выйдя на открытое пространство перед шоссе, остановились, пораженные, при виде вытоптанной земли, по которой прошло множество людей.
— Вот это да! — присвистнул Влайко. — Как будто прошла целая армия!
Ребята наклонились, разглядывая следы ног и копыт, валявшийся всюду навоз.
— Наверно, оттуда, с Сутески[4], — серьезно сказал Влайко.
— А ты откуда знаешь? — вскинулся Йоле, которого раздражало, что Влайко всегда знает что-то такое, чего не знает он.
— Знаю — и все, — упрямо ответил Влайко.
— Ну откуда, откуда? — наступал Йоле.
— Отец мой сказал!
— Подумаешь, твой отец, — пренебрежительно заметил Йоле, отворачиваясь.
— Он верно говорит, — вступился за него Рыжий. — И мой дядька рассказывал, что после сражения оттуда все время идут войска.
— Те, кто в живых остался, — добавил Влайко.
Йоле снова на него набросился.
— Что ты имеешь в виду? — Глаза его метали молнии. — Ну, говори!
— Чего ты? — пробормотал Влайко. — Отстань!
Подскочил Рыжий, разнял их.
— Эй, что это с вами? — миролюбиво сказал он.
Лена не переставала восхищаться им. «Как взрослый, — подумала она. — Вон как развел их — точно молодых петушков». И улыбнулась.
Влайко расхрабрился, видя, что Рыжий взял его под защиту.
— И нечего воображать! — сказал он. — Ведь это Райко партизан, а вовсе не ты!
— Не трогай Райко! — взвился Йоле. — А то я тебе морду расквашу!
Рыжий опять встал между ними.
— При чем тут Райко? Я говорю о тебе, — выпалил Влайко. — Тебе завидно, что я знаю больше тебя.
— А я знаю, откуда у тебя эти сведения, — не сдавался Йоле.
— Ну откуда, откуда? — повторял Влайко, но в глубине души ему было обидно, так как он понимал, что Йоле намекает на его отца.
— Да что это на вас нашло? — снова вмешался Рыжий. — Перестаньте, хватит!
— Вы как два осла — все друг друга лягнуть норовите, — презрительно сказала Лена. — Смотреть противно… — Она повернулась к Раде, позвала: — Пойдем вперед. Пусть себе дерутся.
Шарик побежал за ними. Йоле и Влайко с Рыжим потянулись следом.
Подойдя к месту, откуда было видно шоссе, они выглянули из-за кустов орешника.
— Вон там, внизу. Внизу… — тихо сказала Лена, чувствуя, как учащенно забилось сердце. В этот момент вдали послышался какой-то шум. Ребята как по команде попадали на землю, уткнувшись в траву. Шум мотора становился все громче. Машина с ревом пронеслась по шоссе и скрылась. Они понемногу успокоились, но продолжали лежать, боясь пошевелиться. Наконец Йоле поднял голову. За ним Рыжий. Они увидели, как машина с двумя солдатами в кузове исчезает за поворотом.
— Давайте вернемся, — предложил Раде.
Но двое старших вдруг с важным видом покачали головой — они и слышать не хотели о возвращении. Ведь тут была Лена. Что она подумает?
— Нет, назад не пойдем, — упрямо сказал Йоле, вскакивая.
Он огляделся вокруг с таким видом, будто все здесь принадлежало ему, будто он здесь самый главный. За ним встали Рыжий, Влайко и Раде с Леной.
— Никого не видно, — внушительно произнес Йоле, окинув взглядом пространство, отделяющее их от шоссе. — Пошли!
— Пошли, — поддержал его Рыжий.
Двинулись вперед. Сделав несколько шагов, остановились.
— Вон они! — весело закричал Раде.
Ребята побежали к нему. Значит, Лене не приснилось, она не обманывала, не выдумала. Значит, это правда! Лошадиные трупы валялись по обе стороны шоссе. Держа за руку Раде, Лена подошла поближе, и вновь ей показалось, что на нее смотрит мертвый лошадиный глаз. Она брезгливо отвернулась. А там, на противоположной стороне шоссе, Шарик уже потрошил мертвую лошадь. Лену стошнило.
Йоле и Влайко окликнули их.
— Чего стоите? Слезы, что ли, льете? — закричали они. — Сдирайте шкуру!
Голова кружилась от работы, от летнего зноя, но ребята радовались, что нашли кожу для ремней. И совсем забыли об осторожности.
Тем временем из-за поворота шоссе показалось нечто странное. Ребята застыли на месте, завороженно глядя на приближающееся чудо-юдо. Захудалая лошаденка, двое мужчин, похожих на призраки в военной форме.
Ребята видели разную военную форму, но эта была какая-то особенная. Может, все прежние были ненастоящие, а настоящая именно эта? И непонятно, солдаты это или нет?
Двое остановились возле ребят, переговариваясь, показывая на Шарика, морщась при виде вывалившихся лошадиных внутренностей. Один из них кивнул, а другой, опершись на спину своей кобылы, прицелился. Ружье блеснуло на солнце. Ребята замерли. И вдруг раздался вопль девочки:
— Не смейте! Это моя собака! Не смейте!
То ли от ее крика, а может, инстинктивно почуяв опасность, Шарик поднял голову.
И тогда человек перестал целиться в собаку и повернул дуло в сторону девочки. Глаза Лены расширились от ужаса. Это длилось мгновение, но ей показалось — целую вечность. Потом послышался смех, и человек снова прицелился в собаку.
Прогремел выстрел. Шарик пронзительно завизжал. Кобыла, спотыкаясь, двинулась дальше. Двое мужчин тоже пошли, постепенно удаляясь. Вместе с ними удалялся и их смех.
Ребята бросились на землю. Если бы не блестящая гильза, не дымок, идущий от собачьей шерсти, и не Шарик, неподвижно лежащий на обочине, можно было бы подумать, что все это им приснилось.
Партизаны
В деревню партизаны входили колонной, с песней. Йоле узнавал их присутствие издалека — по волнению, которое вдруг охватывало его, и по той радости, что поселялась в душе. В эти дни он чувствовал себя свободным и счастливым, как птица в небе. Безбоязненно пригонял домой овец, не таясь, подобно вору, как приходилось поступать, когда в деревне были чужие.
Уже наверху, на пастбище, он начинал гадать, сколько их всего, сколько среди них девушек, сколько у них винтовок, сколько раненых. И заранее радовался, мечтая, что кто-нибудь подарит ему карандаш.
Вот и сейчас он подходит к Рыжему и, сияя, говорит:
— А мне карандаш подарят! — Радостно всматривается он в растянувшуюся колонну вступающих в деревню партизан.
— Фигу тебе подарят, — язвительно бросает проходящий мимо долговязый парень. — У них у самих нет, а не то что тебе давать, подпевала!
— Это кто подпевала, а? — как ошпаренный подскакивает к нему Йоле.
Обидно ему не столько из-за «подпевалы», сколько из-за самой мысли, что, мол, у партизан у самих ничего нет.
— Подпевала, подпевала! — дразнит долговязый и добавляет: — Овечье дерьмо ты получишь, вот что!
— А ну, подойди-ка! Вот ты у меня действительно получишь!
4
Сутеска — река, где в 1943 г. происходили ожесточенные бои Народно-освободительной армии Югославии против фашистов.