Глядя на торжествующего мужчину, потянулась и поправила ему манжету воротничка, заодно похлопав того по плечу.
- Что ж, в таком случае, капитан, давайте познакомимся еще раз. Позвольте представиться: Мелисса Леро, к вашим услугам.
“Око Иланны”, которое все еще стояло между нами на лавочке, услужливо мигнуло белым светом. Капитан недоуменно прищурил глаза, а после его зрачки вдруг расширились от внезапной догадки. В них заплескался страх.
Конечно же, просто так отпустить незадачливых пожарных и, особенно, одного недошаккарца я не могла. Желание оказалось обоюдным. Капитан, когда наконец сообразил с кем имеет дело, справился с первым удивлением и… повел себя предсказуемо: на радостях вытащил из-за пазухи наручники.
- У-у-у, хороша медвежья шкура, не правда ли? - поинтересовалась я с насмешкой.
- Какая еще шкура? - оторопело спросил капитан.
- Ну как же? Как в старой байке:
“Батя, я медведя поймал!”
“Так тащи его сюда!”
“Так он меня не пускает”
- Очень смешно, - покривился дознаватель.
- Именно так, - кивнула я и вновь щелкнула пальцами, в этот раз вкладывая в заклинание щедрую дозу магии. От всей души, так сказать.
Мужчина отшатнулся, после чего икнул и замер: его зрачки на миг расширились, заплывая тьмой и остекленели. Так же, как и у всех его подчиненных вокруг нас.
Ой, кажется, еще кого-то и за воротами прихватило! Трэш-ша!.. Я хоть не перестаралась?.. Еще не хватало весь район “заморозить”.
Осторожно прокравшись через кольцо околдованных людей, я выглянула на улицу: почти сразу напоровшись на мимопроходящую парочку подгулявших выпивох, нескладно напевавших «Три кружки пива». Уф, порядок!
Возвратившись к пепелищу, я оглядела сборище брандмейстеров. И ухмыльнулась: душа просила пакости! «Рыбка» значит, да? Плавать любите, карасики?..
- В шер-ренгу стр-ройсь!
Вот что значит служилые люди. Пять секунд и идеально ровный строй готов. Заложив руки за спину я прошлась туда-сюда, изображая прославленного и увенчанного сединами и боевыми шрамами маршала. Главное не смотреть за шеренгу на догорающий домик, иначе чего доброго разревусь…
- Шагом ма-ар-рш!
Собственно остальные пожарные вроде были и не причем, если не считать этих насмешек, но уж очень меня бесит это слюнтявое выслуживание перед начальством. А еще клокочет ярость из-за потерянного домика.
Проследив взглядом исчезающих в переулке мужиков, я усмехнулась: через полчаса от «Пыльцы подчинения» не останется следа. Разве что архимаг моего уровня сможет определить какое-то воздействие. И то неясные отголоски. То ли “подчинение” было, то ли какая девица с “приворотной” помадой поцеловала.
Да и не снизойдут такие высокие чины до уровня местной “пожарки”. А мужики к тому времени вдруг обнаружат себя по пояс сидящими в самой большой выгребной яме столицы, но… не вспомнят ничего, кроме доблестного тушения пожара и искренних благодарностей от белокурой заплаканой погорелицы.
С треском рухнула последняя балка крыши, подняв тучу белого пепла и искр. Напомнила о даже не начатом деле - мести.
Все эти напыщенные чиновники и горе-дознаватели мне не помощники. Значит, справлюсь сама. Как обычно.
Я обвела взглядом пожарище и пошевелила руками, стягивая к себе Тьму. Подушечки пальцев привычно закололо магией, вокруг рук от пальцев к локтям витками закрутилась сила, собираясь в заклинание.
Время ускоряется.
- Ох, Мэл! Мне сказала Айка, а я не поверила! - вдруг доносится сзади знакомый голос, который в ужасе вновь “ахает” и восклицает. - Как же так?!
От неожиданности я вздрагиваю. Таш-ша! Как же ты не вовремя! Я едва не отпускаю уже сжатую пружину заклинания. Вот бы сейчас делов было! Зло шикаю, но подруга, кажется, и сама понимает, что накосячила - умолкает.
Вновь расслабляюсь, позволяя силе течь сквозь меня. Повторно ее собрать легче – проторенная дорожка позволяет Тьме бежать вдвое быстрее.
Вокруг меня кружатся Печати и начинают сплетаться в непонятные простым людям символы. А магия уже бурлит, словно вода перед плотиной; чтобы прорваться ей не хватает единственного толчка.
Заклинание изгибает пространство и время; сминает его и вновь расправляет будто прачка льняную простыню.
Первыми исчезают запахи и звуки. Пространство вокруг теряет цвет: краски уходят в небытие, оставляя только скупую монохромную картинку. Мир теней ширится, набегающей волной плещется у ног, обретает формы и размеры. Тусклое, отмершее прошлое становится настоящим. И в центре него – единственный кусочек реального, живого настоящего – я.