– Что произошло? – продолжил он допрос суровым голосом, злее прежнего. – Рассказывай, почему не довез девчонку?
– Так она ж звонила вам, Богдан Александрович, объясняла… Что-то у нее там срочное приключилось… Вот как на звонок ответила входящий… так и забегала, засуетилась…
– Какой звонок? – насторожился Мещерский.
– Не знаю… Ей сначала мать звонила – тоже с проблемами, а сразу же после того, как с покупками закончили – какой-то мужик, я еще голос из динамика услышал…
Сердце забилось сильнее, рука непроизвольно сжалась в кулак.
– Тааак… – неопределенно протянул он. – Мужик, значит…
– Да не, – успокоил его Марк. – Не любовник точно. Она прям занервничала вся, запереживала, я даже услышал, как она пару раз «что ж делать-то?» прошептала.
– Ты почему сразу мне не позвонил, дебил?! Почему с ней не пошел?
Марк обиженно засопел.
– А вы не давали точных инструкций, что с ней делать – следить, не следить, задерживать, не задерживать. Я ж не знал, что вам это так важно…
Важно, понял вдруг Мещерский. Охренительно, безоговорочно, в первый раз в жизни важно.
– Разворачивайся – едем в офис.
Решение созрело быстро. Во-первых – найти Бэмбика и уже больше не терять. Узнать, как ее зовут – она ведь явно соврала насчет имени. Узнать где живет, чем живет, приковать к себе наручниками, в конце концов. И похрен, что там она о нем думает. Во-вторых, во всем досконально разобраться – чего она боится, почему одевается, как бомж, почему под стол спряталась… Ведь это же ненормально – такое поведение для девушки… В-третьих – одним махом – а вернее, одной пачкой купюр – решить все ее проблемы.
Любая женщина, начиная детского сада, хочет, чтобы за нее решили все ее проблемы.
И Богдан ни на секунду не верил, что Бэмби – исключение.
Глава 6
За три часа до несостоявшейся встречи...
– У тебя нет больше трех недель, - голос Шубина был таким устрашающе напряженным, что холодные мурашки моментально завладели моим затылком, все еще зудящим от удара об столешницу. – Все надо закончить сегодня.
– Что? Почему?!
Отвернувшись от назойливого водителя Мещерского, я поставила на пол пакет с новым платьем и туфлями.
– Потому что сегодня Мещерский узнал, что у него в фирме крыса, и завтра бросится ее искать. И тогда мы хрен что добудем.
– Боже… – широкий холл торгового центра слегка закружился у меня перед глазами, в ушах зашумело. – Но ничего еще не готово…
– Все готово, – жестко подтвердил Шубин. – Я достал нынешний пароль, а заодно и копию ключа от его кабинета. Его самого сегодня не будет – мне доложили, что он с бабой в ресторане ужинает.
Если бы мне не было так страшно, я бы рассмеялась – с бабой он ужинает. Прям комедия положений какая-то. Главное, чтоб с печальным концом не оказалась.
– Человек из охраны – наш, пропустит тебя…
– Слушайте, зачем я вам сдалась, если у вас все и так схвачено? Наняли бы того, кто ключи спер или вон охранника…
– Затем, что на человека, который пароль нам выдал, подозрение падет в первую очередь, и у него должно быть железное алиби, а охранник сидит в компании трех других и, незаметно, на шестой этаж, где кабинеты начальства, проникнуть не сможет. Да и тупой он, как пробка…
Неужели личная секретарша Мещерского пароль конкуренту сдала? А, может, любовница? Вот ведь гадюшник вокруг себя развел...
Удивляясь, какое мне до всего этого дело и почему вдруг стало жалко мужчину, который отнюдь не пожалел меня, вынуждая под угрозой увольнения пойти с ним на свидание, я вдруг поняла, что не хочу больше всего этого делать.
Не хочу шпионить, вредить компании, которая ничем не хуже, а в чем-то и лучше Шубинской, не хочу ничего воровать – пусть даже информацию.
Но какие у меня варианты? Откажусь – уволят. Даже если не сдадут Мещерскому (а вполне вероятно, что сдадут и не поморщатся), про учебу можно забыть – разве что десять лет тянуть лямку на заочном, как мама…
Вариант один – отмазаться хотя бы от сегодняшней вылазки, чтобы спокойно все обдумать.
– Знаете, мы вообще-то так не договаривались, – зашептала я, отходя еще дальше от водителя. – Я совершенно не готова работать в таких условиях – от страха могу наследить или еще чего… Может, наоборот – подождать, пока все уляжется… оно ведь уляжется когда-нибудь.
Уже к концу этой речи у меня созрел план. Я просто пойду и все расскажу Мещерскому. Прямо сегодня, во время ужина. Покаюсь, поплачусь. Я ему нравлюсь, в конце концов – простит... А потом, глядишь и придумает, как меня из всего этого выпутать.