Она повернулась к Валериусу, который уже доедал свою еду.
- В чем твоя сила? - спросила она.
Было видно, что вопрос его озадачил.
- Прошу прощения?
- Твои силы Темного Охотника. Есть предчувствие или предвидение?
- Нет, - ответил он, делая глоток вина. - Как и большинство римских Темных Охотников, я смирился. Прошу прощение за грубость, но меня просто «кинули» в этом плане.
Табита нахмурилась.
- Что ты имеешь в виду?
Сделав глубокий вдох, он ответил:
- Артемиду очень задевал тот факт, что в Риме она не была главным божеством. Обычно ее почитали низшие классы, рабы и женщины. Затаив злобу, она выместила ее, создавая нас. Я сильнее и быстрее, чем человек, но у меня нет никаких сверхъестественных экстрасенсорных способностей, в отличие от остальных Темных Охотников.
- Тогда, как ты ухитряешься бороться с даймонами?
Он пожал плечами.
- Точно так же, как и ты. Я сражаюсь более искусно, нежели они.
Да уж, возможно, но из этих сражений она часто выходила окровавленной. Оставалось только догадываться, как часто он оказывался в таком же состоянии. Тяжело бороться с даймонами, будучи человеком.
- Но это же несправедливо! - сказала Табита, сердитая из-за него на Артемиду, создавшую такое неравенство среди Темных Охотников. Как могла богиня ослаблять их, зная, чему они противостоят?
Черт, Сими была права. Артемида - сука.
Валериус нахмурился, услышав в голосе Табиты гнев. Он не привык, чтобы кто-то принимал его сторону, во всех смыслах. Ни человек, ни Темный Охотник. Казалось, что над ним висит злой рок, при любом вопросе всегда оставаться в проигрыше, независимо от того, был ли он прав или нет.
- Мало что справедливо в этом мире.
Сделав последний глоток вина, он поднялся и в знак благодарности склонил голову.
- Благодарю за еду.
- В любое время, Вал.
Он застыл от прозвучавшей презренной клички. Его брат Маркус и отец - единственные, кто называл его так и только затем, чтобы подразнить или унизить.
- Мое имя Валериус.
Табита бросила на него холодный взгляд.
- Я не могу называть тебя Валериусом. Фу-у. Это звучит, как какой-то разбитый итальянский автомобиль. И каждый раз, как я слышу это имя, возникает огромное желание разделить его на Во-лар-рей. Ой, ой, ой, и тогда я начинаю думать о фильме «Голливудские рыцари» и поверь мне, ты не захочешь, чтобы я зашла дальше. Поэтому, чтобы сохранить мою психику от этой заезженной пластинки в моей голове и образа сумасшедшего, бегающего вокруг школьного спортзала и делающего отвратительные вещи, ты будешь или Валом или малышом.
Его взгляд потемнел.
- Мое имя Валериус, и на Вала отвечать не собираюсь.
Она пожала плечами.
- Отлично, малыш, это твой выбор.
Он уже было открыл рот, но понял, что спорить бессмысленно. Табита отлично знала, что нужно сделать, чтобы получить желаемое. На все доводы ей было глубоко плевать.
- Очень хорошо, - неохотно сказал он. - Придется смириться с Валом. Но только от тебя.
Она улыбнулась.
- Видишь, это же совсем безболезненно. Кстати, почему ты так ненавидишь это имя?
- Оно грубое.
Она закатила глаза.
- Ты наверно очень веселый в постели, - с сарказмом сказала она.
Валериус замер от ее слов.
- Не понял, что?
- Просто любопытно, как это, заниматься любовью с мужчиной, который стремится быть таким строгим. Не-а. Не могу представить, чтобы кто-то весь такой царственный снизошел до этого и замарался.
- Уверяю тебя, относительно этого на меня никогда не жаловались.
- Правда? Ты, должно быть, спал с настолько холодными женщинами, что при желании, мог морозить на них кубики льда.
Он развернулся, чтобы выйти из комнаты.
- Мы не будем это обсуждать.
Не давая ему передохнуть, Табита последовала за ним к лестнице.
- В Риме тебе нравилось делать это? Я имею в виду, из всего прочитанного мною ясно, что вы, ребята, предавались групповому сексу.
- Могу представить, сколько лжи они понарассказывали.
- Так ты всегда был таким дерганным?
- Какая тебе разница?
Она остановила его.
- Потому что я пытаюсь понять, что сделало тебя таким. Ты настолько закрыт, ты же почти человек.
Ее ответ ошеломил его.
- Я не человек, мисс Деверо. В случае если вы не заметили, я один из проклятых.
- Детка, открой глаза и оглянись. Мы все прокляты, так или иначе. Но проклятый - далеко не мертвый. А ты живешь так, как будто уже умер.
- В самую точку!
Она прошлась жарким, оценивающим взглядом по его великолепному телу.
- Для мертвеца ты в потрясающей форме.
Его лицо ожесточилось.
- Ты меня даже не знаешь.
- Нет, не знаю. Но вопрос в том, знаешь ли ты себя сам?
- Только я и знаю.
И этот простой ответ объяснил все, что она пыталась узнать.
Он одинок.
Она хотела бы утешить его, но интуиция подсказывала, что лучше дать ему чуть больше пространства. Он не привык общаться с людьми, в отличие от нее… хотя опять же, только с некоторыми.
Бабушка Флора, цыганка-прорицательница, всегда говорила, что Табита несется к людям как товарный поезд, снося их с места.
Она тяжело вздохнула, когда он отступил от нее еще на один шаг.
- Между прочим, сколько тебе лет?
- Две тысячи сто…
- Нет, - перебила она. - Не годы Темного Охотника. Сколько тебе было, когда ты умер?
Она почувствовала, как его окатила волна глубокой боли.
- Тридцать.
- Тридцать? Боже, а ты ведешь себя, как старый, сморщенный чернослив. Неужели никто не смеялся там, откуда ты родом?
- Нет, - просто ответил он. - Смех не дозволялся и не поощрялся.
До нее дошел смысл его слов, и она задохнулась, вспомнив шрамы, увиденные на его спине.
- Никогда?
Он не ответил. Вместо этого, продолжил подниматься по ступенькам.
- Теперь я должен отдохнуть.
- Подожди, - бросившись вверх по лестнице, становясь рядом с ним и мешая пройти. Она повернулась лицом к нему.
Табита чувствовала его смятение. Боль. Смущение. Она знала только, как ненавистен этот мужчина для других. Может быть, он заслужил это, но в глубине души она была не уверена в этом.
Без причины, люди не закрываются от всего мира. К счастью, никто не был таким стоиком.
И в этот момент, она поняла кое-что. Это его защитный механизм. Она становилась наглой и буйной всякий раз, когда была не в духе или чувствовала неловкость.
Он же становился равнодушным. Официальным.
Это было его фасадом.
- Извини, если что-то сказанное мной, задело тебя. Мои сестры часто говорят, что я умею мастерски обижать людей.
На его губах заиграла улыбка, и если она не ошиблась, его глаза даже слегка потеплели.
- Я не обижен.
- Хорошо.
Валериуса охватил соблазн остаться здесь и поговорить с ней, но от этой мысли ему стало неловко. Он не тот тип людей, с которыми можно спокойно поболтать. Даже когда он был человеком, его разговоры были посвящены военной тактике, философии и политике. И никакой болтовни.
Беседы с женщинами были еще немногословнее, чем с мужчинами. Он даже толком не разговаривал с Агриппиной. Они обменивались фразами, но никогда она не делилась с ним своим мнением. Просто соглашалась с ним, выполняя то, что он просил.
У него возникло ощущение, что Табита ни с кем не согласится, даже зная, что не права. Казалось, что для нее, это вопрос принципа - не соглашаться со всем.
- Ты всегда такая откровенная? - спросил он.
Она широко улыбнулась.
- По-другому не умею.
Внезапно по радио заиграла песня Линерд Скинерд «Дай мне три шага».
Табита слегка визгнула от счастья и бросилась вниз. Валериус не успел моргнуть, как она уже сделала звук громче, и подбежала обратно к нему.
- Я обожаю эту песню, - сказала она, танцуя под нее. Валериусу трудно было сосредоточиться на чем-то, когда она покачивала бедрами в танце и подпевала.
- Давай же, потанцуй со мной! - сказала она во время первого соло на гитаре. Она подбежала к нему и взяла за руку.