— Может быть, — кивнул он. — Тогда тем важнее побыстрее обо всем забыть.
— Я все забуду, когда сочту нужным, — отрезал Уинклман. — А пока накопайте мне на этого сукина сына компромат.
— А если такового не окажется?
— Хорошо, не обязательно компромат. Разузнайте просто факты.
— Например?
— Например, что он женат.
— Зачем вам?
— Догадайтесь, — буркнул Уинклман, и в тот же миг на лице Берни появилось другое выражение, которое возникает у него всякий раз, когда он пробует анчоусы, которые, как и я, не любит. — Что, если он женат и его жена не подозревает о его связи? — продолжил Уинклман. — Как не подозревал я. Что, если у него есть дети? Я вижу свой долг в том, чтобы их просветить.
— Он не женат, — бросил Берни.
— Нет? Что вы еще о нем знаете?
— Не много.
— Как его фамилия?
— Мы этого не узнавали.
— Не узнавали?
— Разве фотографий не достаточно? — спросил мой напарник. — Вы ведь как будто считали, что их вполне довольно.
— Я передумал.
— Почему?
— Разве я не объяснил? Не хочу быть дураком.
Я снова придвинулся к клиенту и стал внимательно следить за его руками.
— Что делает ваша собака?
— Чет? Ждет.
— У него такие огромные зубы.
— Ко мне, старина!
Я подошел к Берни и сел рядом.
— Как же вам стало известно, что он не женат, если вы даже не знаете его фамилии? — спросил Уинклман.
— В нашем деле поток информации непредсказуем.
Я понятия не имел, что хотел сказать напарник, но для Уинклмана его слова как будто имели смысл.
— Может, у него есть подружка? Или невеста?
— Не могу сказать, — ответил Берни.
— Я вас нанимаю это выяснить. Сколько вы хотите в качестве задатка? Штуку? Две?
— Мы сейчас очень заняты.
— Отлично. Тогда обращусь к кому-нибудь еще. Я слышал, братья Мирабелли пользуются хорошей репутацией.
Братья Мирабелли из Саншайн-Сити? Кто сказал, что они хоть на что-нибудь годятся? Вспомнить хотя бы тот случай, когда они вдвоем застряли в дымовой трубе и нам, мне и Берни, пришлось их спасать.
Про Берни можно сказать одно: его трудно разозлить. Но если он злится, злость бушует внутри. И когда это происходит, у него на скуле вздувается маленький желвак. Вот и теперь вздулся и тут же исчез.
— Хорошо, мы возьмемся за дело.
Уинклман полез за чековой книжкой. В такие моменты Берни часто предлагает: «Заплатите потом», но на этот раз поступил совершенно иначе.
— Две с половиной тысячи.
Клиент покосился на него и взялся за перо.
— Понравился цирк?
— Пропали дрессировщик и слониха.
— Слышал. До прошлого года я владел миноритарным пакетом акций.
— Чего?
— Цирка Драммонда. Он выкупил мою долю. Заплатил наличными. Это меня удивило.
— В каком смысле?
— Откуда у него столько бабок? Цирку в последние годы постоянно устраивали денежные кровопускания.
— Почему?
— По многим причинам. Драммонд — большой транжира, был женат четыре или пять раз, платит алименты по полной. Но основная причина — конкуренция.
— Со стороны других цирков?
— Нет, других видов развлечений — главным образом тех, что связаны с сидением перед экраном. Люди не мыслят жизни без телевизора или монитора компьютера. — Уинклман повернулся и пошел к машине. Но уехал не сразу. Помолчал и спросил: — Когда я услышу от вас новости?
— Когда у нас будет что вам сказать. — Уинклман тронулся. Напарник смотрел ему в след, пока машина не скрылась из виду. — Господи, — проговорил он, — и что нам теперь делать?
Я-то сразу придумал, что нам делать. У нас перед домом три дерева. Мое любимое — самое большое и тенистое, идеальное, чтобы под ним вздремнуть. А с другой стороны ствола есть мягкий участок земли, очень подходящий, чтобы закапывать там вещи. Я побежал прямо туда и отрыл свой резиновый мяч для игры в лакросс[6]. Такие мячи попадаются не часто, но они идеально подпрыгивают и жевать их приятно.
Я бросил резиновый мячик к ногам Берни. Сначала он как будто не заметил — его глаза были затуманены. Я подобрал мяч и снова уронил к его ногам. Его глаза прояснились.
— Хочешь немного поиграть в «бросай и лови»?
Именно.
Берни отступил на шаг и запустил мяч в сторону Мескит-роуд. Не помню, говорил я или нет, в армии он играл питчером в бейсбольной команде. И даже после ранения в руку его бросок остался на уровне. Мяч понесся прочь, затем ударился о землю и подскочил, как умеют мячи для игры в лакросс. Он еще скакал, когда я, сделав стремительный выпад, перехватил его в воздухе и круто повернулся так, что когти прочертили тротуар. Устремился обратно, легко отталкиваясь и почти не касаясь земли. И бросил мяч к ногам напарника.