— Родственник, — ответил он полуложью.
Кто она ему теперь?
— Я уверена, она будет вам страшно рада! Пятое отделение, палата номер шестнадцать. Дорогу найдете?
На какое–то мгновение ему показалось, что регистраторша готова выскочить из–за перегородки.
— Большое спасибо, — бодро сказал он и двинулся прочь. — Как–нибудь найду.
Больница была большая, но Макларен, размашисто шагая по коридорам, без труда отыскал нужное отделение. Попадавшиеся ему люди провожали его взглядами. Что я им, марсианин? — раздраженно думал он. На самом деле он просто нигде и никогда не мог бы остаться незамеченным.
Подходя к палате номер 16, Макларен замедлил шаг и постарался взять себя в руки. Три года он не видел Алекс. Три года прошло с тех пор, как она оставила его и начала новую жизнь. А кажется, это было только вчера.
Три дежурных медсестры бросили свои занятия, чтобы как следует рассмотреть его. Макларен коротко кивнул им и шагнул в открытую дверь палаты. Повсюду, где только можно, были расставлены цветы: розы, орхидеи, лилии, пышные бело–розовые гвоздики в белой корзине, разукрашенной лентами, — и от каждого цветка разливался свой особый аромат, но Макларен едва различал их. Он видел только девушку на больничной койке. Внезапно он ощутил слабость, охваченный знакомым чувством невосполнимой утраты. Сердце его разрывалось, и на какое–то мгновение ему страшно захотелось повернуться и уйти, уйти прочь.
Это Винни упросила его приехать сюда. Но ведь он и сам хотел того же. Он не мог этого отрицать, хотя теперь понимал, что его приезд был ошибкой.
Девушка смотрела в окно, в которое косо падали солнечные лучи. Ее густые волосы были собраны на затылке. Какого они все–таки цвета? Золотистого? Янтарного? Цвета старого коньяка? Этот цвет невозможно описать словами, и никакая краска не может его повторить. Яркое пятно на белой подушке. Больничное одеяло прикрывало ее только до пояса. На ней была ночная рубашка, отделанная обычными дамскими финтифлюшками из кружев и ленточек. Какая она худенькая! Почти прозрачная. Тонкие руки даже сейчас сложены с прирожденной грацией.
Он приблизился к ней, бесшумно ступая, но она вдруг быстро повернула голову. В ее огромных глазах промелькнуло изумление. Умеет она посмотреть!
— Скотт!..
Невероятно — ему хотелось броситься к ней, подхватить ее на руки, прижать к себе, как он делал тысячи раз.
Боже, какой дурак! Держи себя в руках, мысленно приказал он себе. Ты что, забыл, что она тебя бросила?
Он не сразу смог заговорить.
— Привет, Алекс, — сказал он, не сознавая, как жестко сверкнули его глаза. — Надеюсь, я не испугал тебя?
Она помотала головой, хотя еще вся дрожала от потрясения. Это какое–то чудо! Она так хотела, чтобы он пришел, и вот он здесь. Она порывисто протянула руку.
— Я как раз думала о тебе. Представляешь?
Он не ответил, но его красиво очерченные губы крепко сжались. Он не хочетбрать эту изящную белую руку. А удержаться чертовски трудно.
— Сочувствую тебе, Алекс. — Из–за внутренней борьбы слова прозвучали немного резко. — Что у тебя за травма?
Его пронзило прикосновение к ее коже. Ее рука была такая маленькая и казалась такой хрупкой в его ладони… прохладная и все–таки обжигающая.
— Все довольно сложно, Скотт. — Она притихла, заметив, что ему не хотелось прикасаться к ней. — По–научному это называется «повреждения коллатеральных связок». Проще говоря — разрыв связок. Придется делать операцию.
— Еще только предстоит? — Макларен бросил взгляд на очертания ее тонких ног под одеялом.
— Да, назначили на завтра, на девять тридцать утра. Они хотели сначала меня немножко подкормить.
Его губы чуть шевельнулись в сдержанной улыбке. Видно, такой улыбки, на какую она надеялась, ей не дождаться.
— Да, выглядишь ты так, будто тебя ветерок может унести.
— Мне приходилось очень строго следить за весом. Такова плата за успех. Я дошла почти до полного истощения. К тому же гастроли очень выматывают. Сядь, пожалуйста. — Она показала на кресло. — Ты такой высокий.
Такой сильный, такой полный жизни, такой душераздирающе красивый, он словно заполнил собой всю комнату. Даже воздух начал вибрировать.
Вот он рывком подвинул к кровати кресло, пристроил на нем свое мускулистое тело.
— Винни передает тебе привет. Она прочла в газете о твоей травме и показала статью мне. Очень расстроилась, само собой.
Алекс опустила голову, подбирая нужные слова.
— Винни всегда любила меня и поддерживала, даже когда я так все запутала. Прости меня.
— Алекс, это уже древняя история, — отрезал он. — Что случилось, то случилось, и делу конец.
— Но ведь остаются шрамы? — Она подняла к нему свои янтарные глаза.
— Такова жизнь. — Макларен пожал плечами. — Главное, мы вовремя поняли, что из этого ничего не могло выйти. Так что говорят врачи? — Он демонстративно сменил тему.
— Возможно, я больше не смогу танцевать, — просто ответила она.
— Тяжело тебе, наверное. — Он говорил ровным голосом, ничем не выдавая своих чувств. Вот ведь колдунья, опять ему, как прежде, хочется защищать, оберегать ее. — Кто будет оперировать? — Черт, он совсем не собирался так расстраиваться из–за ее проблем — Надеюсь, хороший специалист?
— Самый лучший. — Алекс взглянула ему в лицо, и ее густые ресницы взметнулись, точно крылья бабочки.
Алекс… какая страшная власть ей дана!
— Можно мне услышать его имя? — Макларен говорил таким тоном, будто ее магия нисколько его не волновала.
— Ну конечно, — вздохнула она. — Иэн Томлинсон. Лучший хирург–ортопед в Австралии. Мне повезло, он только что вернулся, полгода работал в Канаде. Он обещал сделать все возможное, но предупредил, чтобы я не слишком надеялась.
— Может быть, он все–таки ошибается. — Макларен не мог не попытаться утешить ее. — Тебе очень больно?
Ее глаза казались слишком большими на треугольном личике. Она была очень бледна, великолепная кожа и чувственный рот не тронуты косметикой. Впрочем, Макларен всегда считал, что в косметике она не нуждается.
— Каждые несколько часов мне дают лекарство. Знаешь, Скотт, я как–то притерпелась к боли.
— А где твои друзья? Или они только присылают цветы? — Макларен, наконец, обратил внимание на изысканные и явно дорогие букеты. Он чуть было не потянулся прочитать имена на карточках, но вовремя сдержался.
— Меня навещают, — объяснила Алекс. — Но в конце недели труппа уедет на фестиваль в Аделаиду.
— Кого–нибудь особенно ждешь?
Ее ресницы опустились, скрывая выражение глаз. Алекс не хотела, чтобы он догадался, насколько она беззащитна перед ним. Он так мучительно красив. Он возмужал и выглядит еще более значительным, чем всегда. По–прежнему вокруг него как будто потрескивает электричество, по–прежнему сверкают его глаза, но стремительная смена выражений его подвижного лица теперь уступила место спокойной, властной уверенности.
— В моей жизни нет мужчины, Скотт. Если ты это имел в виду.
Он посмотрел на нее скептически.
— Извини, но трудно поверить.
— И все–таки это правда. У меня почти не остается времени ни на что, кроме работы. Я ведь очень целеустремленная… была.
— Мне ты можешь об этом не рассказывать. — Макларен смотрел на нее в упор.
Алекс вскинула голову, открыв изящную линию шеи.
— А как ты жил все это время? — спросила она. — И Винни? Я так по ней соскучилась!
— Хорошо жили, — сардонически ответил он. — Мы оба здоровы. Винни все пишет рассказы. Издатель готов их с руками оторвать. По–моему, они так хорошо раскупаются благодаря иллюстрациям.
— Волшебство! — Впервые за время разговора Алекс улыбнулась.
В ее глазах по–прежнему сверкали чудесные золотые искорки. Ее губы чарующе изогнулись. Алекс, прелестная кошечка, прячущая в мягких пипках свои острые коготки…