Что за черт!
Я сжег радиограмму, сел, закурил и начал думать, что же могло произойти? Если из Вашингтона телеграфировали какие-то сведения для меня через американское посольство в Париже, значит, что-то произошло после того, как я уехал.
И что мне особенно не нравится, это «будьте осторожны». Такое предупреждение обычно посылается только в самых крайних случаях, когда действительно нависла реальная опасность.
Хотел бы я знать, чего и откуда мне следует ожидать.
Сейчас мне абсолютно ничего не известно. Что ж, надо что-то предпринимать. Я посмотрел на часы: одиннадцать.
Я сел за письменный стол и написал записку Жоржетте:
"Дорогая Жоржетта.
Завтра днем, а может быть, к вечеру, мы прибываем в Гавр. И вот что вы сделаете. Как только «Париж» причалит и вы пройдете все таможенные формальности, немедленно садитесь в первый же вагон поезда, идущего в Париж. Там вы остановитесь в отеле «Гран Клермон» под именем Жоржетты Истри.
Скажите клерку, что вы желали бы иметь номер с двумя телефонами: в гостиной и в спальне. Так, вскользь, заметьте ему, что, возможно, к вам придет ваш друг, некий мистер Скала, и что когда бы к вам мистер Скала ни зашел или ни позвонил, они должны немедленно соединить меня с вами. Это значительно облегчит возможность связаться с вами.
Если вы увидите меня на палубе при выходе с парохода, не обращайте на меня никакого внимания, как будто вы меня совсем не знаете.
Я буду в Париже раньше вас. В Гавре я возьму самолет. Может быть, за время нашего морского путешествия что-нибудь произошло, о чем мне следовало бы знать.
Когда приедете в «Гран Клермон», немедленно ложитесь спать и спите, сколько вашей душе будет угодно. Вероятно, вы мне не понадобитесь до послезавтра.
Я запечатал записку и позвонил стюарду. Дал ему десять баксов и попросил его устроить так, чтобы стюардесса миссис Жоржетты Истри передала ей эту записку немедленно, как только миссис Жоржетта вернется в свою каюту.
Я выкурил последнюю сигарету и завалился спать. Я неоднократно убеждался, что постель самое приятное место, особенно если вы в чем-нибудь не совсем уверены. А я также неоднократно убеждался, что очень полезно никогда ни в чем не быть уверенным.
В Гавре я не мешкал. Быстро прошел таможенный осмотр, сразу сел в такси и поехал на аэродром. И тут мне повезло.
Во время прыжка Гавр-Париж я спокойно развалился в кресле, решив несколько рассеяться перед предстоящими активными действиями.
На аэродроме Ле Бурже, куда мы прибыли в 10.45, я взял такси и велел шоферу как следует нажать.
Мы поехали в отель «Веллингтон». Это очень милый тихий отель, где я зарегистрировался как Тони Скала. Получил номер с телефоном. Поднялся в свою комнату, подождал, пока принесут мой багаж, и немедленно связался с посольством США. Я сказал, что хотел бы поговорить с ответственным сотрудником, дежурным по посольству, и буквально через минуту меня соединили.
— Добрый вечер, мистер Скала, — сказал он. — Между прочим, может быть, вы будете столь любезны назвать нам какое-нибудь другое имя, ну, скажем, имя вашего друга?
— Конечно, — сказал я. — У меня есть очень хороший друг, по имени Зетланд В. T. Кингарри.
— Отлично, мистер Скала, — сказал он. — У нас, есть для вас телеграмма. Мы получили ее два дня назад. Будьте добры сказать, куда вам ее переслать?
Я сказал парню, что остановился в отеле «Веллингтон», но будет лучше, если он пошлет телеграмму не с посольским курьером, а с посыльным из какого-нибудь местного агентства.
Он сказал о'кей. Он также сказал, что его имя Варней и что у него есть указание все время находиться в посольстве, чтобы я мог в любой момент связаться с ним, когда в этом возникнет необходимость. Я поблагодарил его за это и повесил трубку. Хожу по комнате, стараюсь догадаться, о чем может идти речь в этой телеграмме. Конечно, она от директора и послана вскоре после моего отъезда из Нью-Йорка. Ну, во всяком случае, скоро я все узнаю.
А пока можно будет чем-нибудь заняться. Я взял телефонную книгу и нашел номер телефона агентства Хинкс.
Это американское частное детективное агентство принадлежит одному парню по имени Сай Хинкс. Отличный парень, он работал раньше в Нью-Йорке в государственной полиции, а теперь вот держит агентство в Париже и отлично зарабатывает, помогая американским парням, приехавшим порезвиться в Париж, выпутываться из всяких историй, в которые их иногда втягивают парижские красотки, или еще что-нибудь в этом роде. Повторяю, Сай — отличный парень и очень толковый.
Когда я дозвонился до конторы, мне сказали, что Сай ушел домой. После весьма продолжительной болтовни, в которой я наплел им, что я пропавший без вести родной брат Сая, мне наконец удалось вытянуть из них номер его домашнего телефона.
Через пять минут я с ним связался.
— Слушай, Сай, — сказал и. — Я не хочу называть тебе свое имя, потому что иногда телефонный разговор может оказаться небезопасным, но если ты еще не узнал мой голос, то, может быть, тебе что-нибудь напомнит одно дело из Айви-Род, Олбани, в 1934 году. Если ты вспомнишь это дело, то догадаешься, кто с тобой разговаривает.
— Я понял, — сказал он. — И кажется, уже знаю, с кем разговариваю.
— О'кей, — сказал я. — Вот что я попрошу тебя сделать. Сегодня в отель «Гран Клермон» приедет одна дама. Она только что прибыла на пароходе «Париж» в Гавр и приедет сюда поездом.
Сам я остановился в отеле «Веллингтон» под именем Тони Скала.
Эта дамочка отличный экземпляр, но, кроме того, ее личность в данный момент представляет огромный интерес для одного дела, весьма важного. И я подумал, что, может быть, найдется пара-другая плохо воспитанных мальчиков, которые придут ее встречать и проявят излишний интерес к ее передвижениям. Им, вероятно, известно, что она прибыла на пароходе «Париж». Ты понимаешь?
Он сказал, что понимает.
— Так вот, — продолжал я. — Найди парочку хороших парней, умных и чтобы они не были похожи на шпиков, и поставь этих ребят у отеля.
Еще раз повторяю, ребята не должны походить на шпиков, они должны быть самого высшего сорта и умели себя вести.
Порекомендуй им также припрятать под мышкой револьвер, но пользоваться им следует в самом крайнем случае. Я против какой бы то ни было перестрелки, но если дело обернется серьезно и дамочка попадет в переделку, можно будет заняться этими грубиянами и даже, в случае нужды, свернуть им головы, и это будет вполне о'кей. Ты понял меня?
Понял, сказал он, и даже больше, чем я сам, и немедленно же предпримет необходимые меры.
Я сказал: вероятно, в течение ближайших двух-трех дней я к нему забегу поболтать. Повесил трубку и заказал бутылку коньяку.
Я здорово устал.
Валяться в течение нескольких дней на койке в каюте парохода — это совсем не для меня. И как раз, когда уже достаточно ознакомился с принесенным мне напитком, пришел посыльный из театрального агентства и принес письмо.
Я дал парнишке доллар, он смылся. Я запер дверь, сел у электрической лампочки, стоявшей на туалетном столике, расшифровал письмо, прочитал его и, верьте мне или нет, меня чуть не хватил инфаркт.
"Федеральное. Секретное.
Главный штаб ФБР. Вашингтон 472/В.
Специальному агенту Лемми Коушну через американское посольство в Париже. Кодом.
По делу Джеймсона-Грирсона стоп Директор ФБР сообщает специальному агенту Лемми Коушну о следующем:
1. Джеймсоновская половина формулы, переданная Коушном старшему агенту в Чикаго, была подвергнута экспертизе и признана фальшивой. Хотя внешне формула была написана в том же виде, что и настоящая, однако цифры, названия и количество химикалиев изменены. К сожалению, папка, в которой находились эти подложные формулы, несомненно является той же, в которой была и настоящая формула. Не повреждена также и пергаментная обертка, и федеральная печать, которые, очевидно, были удалены и снова поставлены на место весьма искусным профессором. Очевидно, замена формулы была произведена вскоре после приезда в Чикаго специального агента Л. Коушна.