— Конечно, смешно, Жоржетта, — сказал я. — Я полагаю, правильнее было бы сказать, что Тони Скала — твой любовник вот уже в течение многих лет, и он охотно делил тебя с покойным Джеком и со всеми другими парнями, которым тебе случалось приглянуться.
А теперь заткнись и слушай меня внимательно, потому что мне надоело смотреть на твое очаровательное личико и потому что настало, наконец, время понять друг друга.
Я получил письмо из Вашингтона. Оказывается, формула, которую я взял из сейфа Джека Истри, была фальшивая. И тебе это было отлично известно.
Пинни Ятлин никуда не выезжал из Мехико-Сити. Пару дней назад его убили. И, по-моему, я знаю, кто дал приказ на этот счет, это твоя милая подружка Фернанда Мартинас, и я знаю, кто именно его убил — это ее сестрица Зеллара, и ты об этом, разумеется, прекрасно знала.
Когда Джек Истри получил от Зеллары телеграмму, которую я заставил ее послать, он придумал очень хороший трюк, может быть, это ты его и придумала.
План был хорош на все сто процентов. Тони Скала встречает меня на аэродроме и рассказывает чертову сказку, что он, мол, твой брат, а ты очень испугалась масштабов настоящего дела и хочешь немедленно выйти из игры.
Я поверил ему. Как он был красноречив! Как ты ненавидела своего покойного мужа, который обманным путем принудил тебя выйти за него замуж… Как ты готова на все, лишь бы уйти от него, и чтобы заработать себе честную репутацию, ты готова помощь Закону…
Я и этому поверил. Вот какой я примитивный дурак. Видишь? Я верю всему.
И все вы, Джек, ты, Скала, хотели только выиграть время, чтобы Джек мог передать Скале подлинную джеймсоновскую формулу, после чего Скала болтался бы в Нью-Йорке до тех пор, пока я получу от Джека подлинную формулу и пришлю ее в Вашингтон.
Вы знали, что после этого строгий контроль в таможне будет снят и Тони сможет спокойно сесть на пароход, и он сделает это на один-два дня раньше меня.
Здесь, во Франции, он должен был встретиться с Фернандой, которая уже находится здесь, и, таким образом, у нее будут обе половины формулы — солидная база для того, чтобы начать шантажировать нас.
И, вероятно, сейчас Фернанда сидит себе с карандашиком в руках, подсчитывает, сколько зеленых содрать с правительства Соединенных Штатов!
Это был именно твой план выдать меня за Тони Скала и сделать вид, будто бы мы приехали сюда с половиной формулы. Ты знала, что я попрошу позвонить Зелларе и узнать, с кем ты должна будешь встретиться в Париже. И тот факт, что ты ей позвонила, явился для Зеллары сигналом, что настало время убить Ятлина.
А потом, поскольку Ятлин убит, а Истри в тюрьме или тоже убит, вы с Фернандой поведете игру уже как вам захочется и заберете себе огромную сумму денег.
О'кей. И ты также знала: когда мы приедем сюда, я отправлю тебя в Армин Лодж одну, чтобы кто-нибудь случайно не опознал меня, а ты воспользуешься этим обстоятельством, удерешь от меня, присоединишься к остальным и пришлешь мне издалека пламенный приветик.
Что ж… Это был отличный план, и он удался больше, чем на 50 процентов. Фернанда получила обе части формулы.
И теперь, вероятно, нам придется согласиться на ее условия, и, могу держать пари, денежки она запросит немалые.
Но я скажу тебе, кое-что не произойдет ни в коем случае, можешь положиться на меня в этом случае — тебе никогда не удастся удрать.
Я считаю, что уже подоспела надобность произвести один арест, и арестованной окажется миссис Жоржетта Истри.
Тебя это удивляет? Да? Ты думаешь, что во Франции я бессилен? Ты надеялась, что здесь ты будешь в абсолютной безопасности? Так нет же, дорогая. Ты забыла одно обстоятельство. Какая-то часть Соединенных Штатов Америки находится здесь, в Париже. Это посольство. Как только я затащу тебя туда, ты окажешься на территории США.
И именно сейчас я собираюсь это сделать. Ты останешься там, и много людей будут неустанно заботиться о тебе до тех пор, пока я не оформлю через Вашингтон пару обвинений, после чего тебя вышлют в Соединенные Штаты. К тому времени, как я закончу это дело, ты получишь такой чудесный приговорчик, что подумаешь, лучше бы тебе совсем не родиться на свет божий.
Ну, как тебе это понравится, очаровательное создание? И еще одно. Можешь заткнуться и не пытаться что-нибудь сказать. Тебе не удастся ничего придумать так, с ходу, чтобы я стал слушать. Понимаешь?
Послышался глубокий судорожный вздох. Ее глаза горели, как раскаленные угли. Если бы она была уверена, что ей удастся ускользнуть, она с радостью разорвала меня на клочки своими очаровательными наманикюренными ноготками.
Я осмотрел комнату. Ее багаж еще не был распакован, за исключением одного чемодана, и через раскрытую дверь я увидел в спальне ее платье, перекинутое через спинку стула.
Она все еще сидела в кресле и смотрела на меня своими огромными глазами, пытаясь высказать все, что она обо мне думала.
— Ну-ка, давай, топай в спальню, надень свое платьице, — сказал я. — И пожалуйста, не вздумай раскрывать роот. Что бы ты ни сказала, меня уже заранее тошнит от вранья. А пока ты будешь надевать платьице, будь добра, оставь дверь раскрытой. Я больше не хочу рисковать. Ты оденешься, и мы с тобой смоемся отсюда.
Можешь взять чемоданчик, вот этот, небольшой. Ну-ка, давай, сестренка, побыстрее шевелись.
Она встала, пошла в спальню, сняла халат, надела платье, меховое пальто и маленькую шляпку и вышла ко мне.
Я стоял и наблюдал, как она складывала чемоданчик. В мою сторону она даже не взглянула. Когда она запирала чемоданчик, она стояла ко мне спиной, а когда замок чемодана щелкнул и она повернулась ко мне, у нее в руке был маленький, прямо-таки детский пистолет. Вероятно, он лежал в чемоданчике.
— Не двигайтесь, — сказала она. — Или я вас убью. Стойте на месте и поднимите руки вверх. И, пожалуйста, спокойно. Вы уже достаточно пошумели сегодня.
Теперь она улыбалась. Вероятно, ей все это кажется отличной шуткой.
Я стоял и смотрел на нее. Меня в этом деле столько раз обманывали, что уж, пожалуй, теперь меня ничем не удивишь.
Если даже эта бэби сейчас мгновенно исчезнет в столбе голубого пламени, от меня никто не услышит ни звука.
Я до того измотался, что, вероятно, не узнаю себя в зеркале для бритья.
Она подошла к телефону. И хотя я ненавижу эту бабенку со всеми ее потрохами больше, чем я могу это выразить, я все же не мог не восхищаться ею. Она шла, держа меня на прицеле, как будто она всю жизнь только этим и занималась.
— Говорит миссис Истри, — проворковала она по телефону. — Будьте добры, вызовите мне такси.
Она повесила трубку. Потом подошла к стене и перерезала провода от обоих аппаратов. Подошла к двери спальни, заперла ее на ключ, ключ положила в карман. Потом подошла к двери, ведущей в коридор, и вынула из нее ключ.
Стоя в дверях, она взглянула на меня и сказала:
— Спокойной ночи, мистер Коушн.
Она вышла в коридор, закрыла дверь, и я слышал, как щелкнул замок.
Я глубоко вздохнул и снял пиджак.
Пожалуй, мне придется повозиться с этой дверью минуты три, а то и четыре!
В отель «Веллингтон» я добрался уже около двух часов ночи. Дежурный портье сказал мне, что вечером ко мне заходил какой-то парень, спрашивал, не остановился ли здесь мистер Скала, прибывший в Гавр на пароходе «Париж».
Они ответили этому парню «да» и спросили, есть ли у него какоенибудь поручение для меня. Он ответил «нет, благодарю» и смылся.
Вот такие-то дела!
Это мне сказало все, что я хотел бы знать, и вы тоже* вероятно, догадались обо всем, ребята.
Только один парень мог интересоваться, приехал ли я, и этим парнем был сам Тони Скала.
Он разослал по всем отелям своих ребят, чтобы выяснить, где именно я остановился.
И это подтверждает мои догадки, что Скала привез сюда джеймсоновскую половину формулы. А интересовался он моим прибытием сюда, во Францию, потому что знал, если приехал я, значит, приехала и Жоржетта, и значит, в самое ближайшее время она приедет в Армин Лодж.