Эдуард слушал новоявленного брата вполуха. В его голове родилась идея, способная уровнять их шансы в неминуемой схватке. Он отступил назад, и теперь Эдуард стоял напротив лавки, мельком заглянул в маленькую белую урну, внутренность которой под углом была ему видна, надеясь обнаружить там бутылку из-под пива (возможное оружие для защиты), но, увы она оказалась абсолютно пустой.
– В одном из своих путешествий мне удалось столкнуться с девушкой по имени Люба.
В школе она была недотрогой, и один мальчик был в неё безнадёжно влюблён. Для юного Эдика эта любовь осталась безответной, зато сейчас она может быть доступной за определённую плату. Путана, готовая спать с любым клиентом, в этом я убедился на личном примере. В чём у нас действительно совпадают вкусы, так это в выборе девушек. Возможно, наши интересы сходятся и в других ипостасях. Жаль, но у нас не осталось времени, чтобы это проверить. Увидев тебя впервые, я посчитал, что ты мой двойник. Тем не менее, я решил выяснить наверняка, благо мне позволило медицинское образование. Под видом торговца напитков на стадионе я осуществил задуманное. Один маленький укольчик раскрыл твою тайну. Напоследок хочу тебе признаться, мне бы хотелось иметь брата. Но, к сожалению, он объявился слишком поздно. Теперь твоё появление в моей жизни лишь усугубило положение тем, что мне предстоит совершить братоубийство.
Как только Ярослав завершил свой монолог, на его руку, державшую нож, обрушилась урна. Таким образом Эдуард воспользовался расслабленностью Ярослава на время его рассказа, и тем, что тот запоздало среагировал, отчего и уронил нож. Холодное оружие "запрыгало" по мрамору в сторону воды. И, перескочив край мраморной плиты, плюхнулось в речку.
Ярослав взял себя в руки, и предотвратил новый удар, перехватив урну с противоположной стороны. Первые секунды борьбы были подобны "перетягиванию каната". Ярослав решил сменить тактику и заставил соперника кружиться вокруг урны. И их "танец" продолжался до тех пор, пока Ярослав, смещая тараном, не столкнул брата в Суру. Он прыгнул следом, в то время как голова Эдуарда появилась на поверхности воды. Погружаясь в воду, Ярослав, дотянувшись до брата, надавил на него сверху, вновь опуская на глубину. В воде Ярослав сцепил руки на горле Эдуарда. Тот, бултыхаясь, оказывал сопротивление, хватаясь за руки душителя и время от времени нанося удары в грудь маньяку.
В лёгких у Эдуарда воздуха уже не оставалось, вода просачивалась внутрь, а руки противника всё сильнее сжимали горло. В хаотическом движении руки Эдуарда скользили по лицу соперника, хватая того за волосы, уши, пока два больших пальца не нащупали отверстия глазниц. Путём надавливания на глаза он ослабил хватку душителя. И отбросив от себя нападавшего, устремился вверх, за воздухом. Вдохнув полной грудью кислород, он не дал возможности всплыть Ярославу. Подплыв к нему, Эдуард стал его топить, насев сверху, и одновременно душить. Их роли поменялись, и перевес был на стороне Эдуарда. Подводный поединок заканчивался тем, что Ярослав прекращал все попытки борьбы за жизнь.
У Эдуарда вновь подходил к концу запас воздуха, ничего не оставалось кроме, как подняться на поверхность воды. Всплывая, он видел, что новоявленный брат уже не окажет противодействия.
Выбравшись на берег по лестнице, Эдуард заметил родную фигурку, сидящую в машине маньяка. И что же раньше его не увидел, подумал он, ликуя, что сын рядом и его не надо искать; не надо беспокоиться, жив ли Вадик. Задыхаясь от нахлынувшего счастья, он побежал к "Ниве". Его душа, наполненная радостью до краёв, заиграла.
Словно волны океана стали расти прямо на глазах.
Он, подбежав к бордовой машине, распахнул дверцу. Вытащив из салона сына, крепко его обнял, стал целовать, приговаривая: "Прости меня, прости…"
44
Ярослав сопротивлялся, как мог. Однако он уже чувствовал, что силы покидают его.
Эдуард имел подавляющее превосходство и не думал упускать инициативу. Ярослав осознал: только с помощью хитрой уловки у него появится шанс к спасению.
Противника следовало обмануть, заставить поверить, что Эдуард победил, и с братом покончено раз и навсегда. Ярослав перестал сопротивляться и задержал дыхание. Он мог долгое время обходиться без воздуха благодаря постоянным тренировкам. Во время приступов головной боли, когда сдерживать её натиск не было сил, он останавливал поток воздуха, поступающий в организм вместе с дыханием, и мысленно отсчитывал секунду за секундой. Время тянулось очень медленно. Один, два, три… двадцать четыре, двадцать пять… шестьдесят восемь, шестьдесят девять и так далее. Потом он делал глубокий вдох. В семи случаях из десяти боль исчезала.
Ярослав досчитал до тридцати двух, когда Эдуард наконец ослабил хватку.
Пятьдесят шесть, пятьдесят семь. Он смотрит на неподвижное тело Ярослава.
Семьдесят два, семьдесят три, Эдуард поворачивается к нему спиной и подплывает к берегу. Восемьдесят семь, восемьдесят восемь, Ярослав "оживает" и начинает плыть под водой. Сто четыре, сто пять, кажется, он проплыл достаточное расстояние, но всё же…
Сто тридцать девять, сто сорок, сто сорок один, Ярослав продолжает движение.
Счёт остановился на двухсот двадцати четырех, что являлось для него рекордом (до этого было двести двенадцать), его голова оказалась на поверхности. Он жадно вдыхал воздух. Ему оставалось проплыть не более ста пятидесяти метров до берега, находящегося по другую сторону от парка Ангелов. Ярослав всматривался в просторы парка, где совсем недавно произошла схватка. Брата видно не было.
"Этот дурак купился на мой трюк. Для него я умер. Он думает, что разделался со мной. Что ж, первый раунд остался за ним, но последуют и другие. Я обязательно возьму реванш", – говорил себе Ярослав, вплавь добираясь до суши.
Когда он ощутил под собой вязкое дно, он прекратил плыть Он выходил на берег.
Пять метров. Ему вода по грудь. Четыре – по пояс. Три – выше колен, и он взвыл от ужасной боли, следом выругнувшись, падая. Что-то острое вонзилось, прорезав подошву его обуви, в ступню. При падении Ярослав непроизвольно выставил руки вперёд, и из-за этого левая его рука напоролась ещё на что-то острое, которое продырявило ладонь. Но до этого он насадился животом на два арматурных прута.
Видя их слабое очертание, он дико кричал от боли, находясь лицом в мутной воде.
Тут дно было местами утыкано заострённой, разной длинной арматурой, словно гигантский ёж закопался в иле, лишь оставив на поверхности дна реки свои колючие иголки. И откуда они здесь взялись? Увы, об этом мы не узнаем. Зато подтвердилось мнение Ярослава о людях, которые порой не задумываются о том, что они делают… И эта коварная, смертоносная неожиданность одна из доказательств его точки зрения.
Ярослав, прилагая все силы не обращая на невыносимую боль, освободился от прутьев, что воткнулись ему в пузо (благо не насквозь) и только потом ладонь. И чтобы больше не рисковать на четвереньках (левой рукой он почти не действовал) двинулся к берегу, касаясь телом других штырей.
Ярослав лежал на траве. В его теле не осталось ничего, кроме боли. Он ощущал боль как живое существо, как часть самого себя. Он не мог отвлечься, его разум был заполнен только болью. Из последних сил он перевернулся на спину. Боль ударила в мозг, и Ярослав едва не лишился рассудка. Глаза смотрели в небесную гладь. Там плыли облака, они словно звали его к себе.