— Как? Кто их вызвал? — вскричал Виктор.
— Директор, я заходил к ней. Виктор, так кажется тебя звать, теперь уже ничего не важно. Понимаешь, я всю жизнь ненавидел своих родителей, я все эти годы жил одной мыслью, что однажды найду этих сволочей, что оставили меня в детдоме, взгляну в их гнусные хари. И убью. А теперь я узнал, что они всю жизнь любили меня, любили, и погибли, погибли глупо и нелепо. Так ради чего мне теперь жить? Я конченный человек, я убил много людей. Я убивал их, не испытывая угрызений совести, убивал не щадя. Что меня ждет в лучшем случае колония для несовершеннолетних Но я все равно не выживу, у меня такая интересная болезнь — туберкулез называется. Даже на лекарствах я не протяну и месяца…
— Но… — перебил Виктор.
— Молчи. Дай мне выговориться. Никогда, понимаешь, никогда у меня не было достойного слушателя, впрочем теперь уже все равно…. Так вот, я хочу умереть красиво, пусть обо мне напишут в газетах. Пусть обзовут негодяем и убийцей.
Однажды, мой учитель, некогда бывший врачом, ставший по стечению обстоятельств бомжом говорил мне — Если жизнь подходит к концу, или теряет всякий смысл, настоящий человек должен умереть красиво. Тогда я спросил его, почему он не поступил подобным образом. И учитель, потупив взор, ответил, что он не настоящий человек, а падаль, отброс. Через неделю после нашего разговора его до смерти забили дубинками менты. Били просто так, ни за что, просто, потому что ненавидели бедных побирающихся оборванцев. То же делали и мы, в отместку всем холеным людишкам, живущим в роскоши и достатке. Так вот ответь мне, где же правда, и есть ли она вообще. Я отвечу тебе, неисследованных путей много, но все они неправильны, потому что сам человек НЕПРАВИЛЕН. Природа ошиблась, создав подобное чудище, уродливого мутанта, способного мыслить, но и способного ненавидеть так, как этого не могли звери. И теперь, твари, возомнившие себя пупом земли рано или апоздно в борьбе за несуществующие идеи уничтожат друг друга, и природу вместе с собой. Мы ОШИБКА, ПОНИМАЕШЬ? Глупая ошибка!
Позади раздался скрип тормозов, когда Виктор обернулся, в их сторону ощетинилась стволами суетящаяся толпа десантников.
— Теперь отойди от меня…. - прохрипел Шурка, — дай мне глотнуть истинной свободы.
— Бросай оружие, руки за голову! — надрывался высокий молодой сержант, но мальчик с неспешностью монарха шагал по выщербленным ступенькам. В левой ладони по прежнему крепко зажат черный маленький пистолет. Интересно, сколько стрелял из него, а так и не узнал даже названия смертоносной машинки. Наверняка, на прикладе есть маркировка, надо всего лишь посмотреть. Рука с оружием медленно поползла вверх, и тут же канонада автоматных выстрелов прокатилась раскатами грома по темным грязным улицам. Тщедушное тело парня в мгновение ока превратилось в сплошную кровавую массу. Еще несколько секунд он балансировал на шершавых ступеньках, затем разорванное в клочья тело покатилось вниз, по грязной пошарканной лестнице. Виктор, не обращая внимания на предупреждения военных подбежал к изуродованному подростку. Шурка дернулся в последний раз, на губах пеной всходила кровь.
— Это беретта, — прохрипел он улыбаясь, — представляешь, это беретта.
И замолк. На этот раз навсегда.
Грянул гром. Солнце скрылось за серыми грозными тучами, крупные капли дождя оросили живую землю. Скорее в дом — крикнул с порога отец. начинается ливень.
Но Шурка не слушал его. Сорвал с худого истощавшего тела рубашку, подставил лицо теплому дождю. Из окна на него смотрела мать. Глаза ее сияли теплом, и она улыбалась, улыбалась искренне и безмятежно……это моя мама, — губы мальчишки рысплылись в блаженной улыбке…..это моя мама.
— Ну что, гниды! — поднял голову Виктор, оглядев алчущую кровожадную толпу солдат. — вы сделали, то чего хотели. Ну так наслаждайтесь. Безумный блеск в глазах сменился сумасшествием, кнопка на браслете засияла синим. Виктор побежал.
Из ближайшей машины выскочил полковник Аскомин, жестом показав милиционерам не стрелять, направился к Виктору.
— Что тебе нужно, полковник? — прошептал Демьянов — Успокойся Виктор, я хочу просто поговорить — в приветливом жесте Аскомин протянул руку.
— Не подходи ближе, я за себя не отвечаю, — руки предательски тряслись.
— Хорошо, я не сдвинусь с места.
— Эй полковник, хочу задать тебе вопрос, И надеюсь получить на него правдивый ответ. Я могу надеяться на это?
— Да.
— По чьему приказу действовал Володарский? — громыхнул опасный вопрос.