— Отвечу коротко и по сути дела. То, что дано нам по праву рождения, — это правление нашими вотчинами, которые покуда в руках у наших отцов. Те развлечения, которые нам предоставляет король, воспитывают в нас полезные черты: способность управлять собой и мудрость. Что же до волка, то мы нашли задранную им овцу и оставленные им следы. Затем, вскоре, мы увидели, как он бежит. Он скрылся в скалах у подножия холма, а верхом на конях мы не смогли долее гнаться за ним.
— Вот-вот — не смогли, а то ведь ты бы перепачкал свой роскошный плащ! — съязвил сын герцога Маршалла.
Д’Огюст, на самом деле одетый просто — в грубую одежду из холста и кожи, выразительно глянул на расшитый золотом дублет Маршалла.
— Вряд ли зверь выскочил бы из засады, а солнце клонилось к закату, — продолжал он невозмутимо. — Однако мы разыскали его логово и завтра непременно прикончим его.
— Прикончите, и что? — презрительно сощурился Гибелли. — Вы всего лишь окажете услугу врагу ваших отцов — тем, что избавите его от опасности, грозящей его подданным. Стало быть, вы готовы подсобить ему в том, чтобы его скот и домашняя птица множились, готовы крепить его могущество, чтобы в один прекрасный день он изничтожил всех особ благородной крови?
— В твоих глазах я не вижу ничего, кроме жажды власти! — взорвался Грэз.
Гибелли оскалился. Его рука метнулась к рукоятке ножа.
Д’Огюст схватил и крепко сжал руку Грэза, которая легла на рукоять кинжала. Он с трудом сдерживался, но все же сумел улыбнуться Гибелли.
— Король хочет единого закона для всего Грамерая, справедливости и мира для всех своих подданных — даже для тебя. И в этом нет ничего дурного, хотя это и лишает наших отцов определенной роскоши.
— Какая уж тут роскошь, когда он урезал собираемую лордами дань!
— Верно. На одну пятую долю. Более мы не можем отбирать каждый грош у наших крестьян, чтобы потом швырять деньги на ветер, не можем и держать большое войско — и все же у нас остается вполне достаточно для того, чтобы жить богато, строить замки за крепкими стенами и держать в войске столько воинов, сколько нужно для того, чтобы отгонять разбойников. И я не вижу в этом большого вреда, а, наоборот, вижу много пользы. Куда как лучше и богаче все мы будем жить, когда простой народ живет в безопасности и с надеждой на завтрашний день.
— Ну а насчет назначения священников в твоей собственной вотчине ты что скажешь, а?
— Ничего не скажу, — отмахнулся д’Огюст. — Какое мне дело до того, кто проповедует в моих владениях. И между прочим, приходских священников назначает не король, а аббат.
— Только потому, что он не без труда добился этого от королевы, а та в свое время отобрала это право у наших отцов!
— Королева вела себя дерзко, — признал д’Огюст. — Но король Туан усмирил ее норов.
— О да, теперь она только рассыпает искры, а прежде изрыгала пламя! И что же, ты готов поклоняться таким сюзеренам?
— Я никому не поклоняюсь, — сверкнув глазами, ответил д’Огюст. — Но я готов идти за королем Туаном.
— Он превратил тебя в лакея! — брызжа слюной, выпалил Гибелли.
Д’Огюет приподнялся, гневно взирая на Гибелли, но почему-то замер.
— Ну, что же ты остановился? — стал подзуживать его Гибелли. — Боишься, что король рассердится?
— Не-ет, — промурлыкал Маршалл. — Он ведь волочился за хорошенькой леди Мэб, а та скоро родит. Не король украл его гордость, а женщина отняла у него мужество.
Гневный взор д’Огюста метнулся к Маршаллу, его рука невольно легла на рукоять кинжала, но он ощутил пожатие руки Грэза и совладал с собой.
— Верно, вскоре я стану отцом, — негромко проговорил он. — Но я горжусь этим.
— Тебя обуздали, — издевательски произнес Маршалл. — Обуздали и оседлали.
— Пусть так, — согласился д’Опост с горечью в голосе. — Я взвалил себе на плечи ношу, которую призван нести каждый из нас, а иначе, если не нести ее смиренно, увидишь, как твой дом будет разорен.
— Да тебя и принуждать никому не пришлось!
— Нет, ибо моя дама прекрасна. — Глаза д’Огюста полыхнули. Он улыбнулся. — И я рад своей ноше. Жизнь моя из-за этого счастливее. Однако сердце мое гложет забота — как будет жить мой наследник. Потому я и гляжу вперед на свою дорогу сквозь годы, чтобы рассудить, где мне свернуть, чтобы вся наша страна Грамерай была мирной и богатой. Ибо если будет процветать страна, будет процветать и мой дом.
— Стало быть, в этом ты уповаешь на короля, — презрительно процедил сквозь зубы Маршалл.
— Замыслы короля разумны.