И тут перед ней предстал ухмыляющийся череп с пустыми черными провалами глазниц.
Ужас сковал женщину, и она дико закричала — и кричала до тех пор, пока наконец не лишилась чувств и милосердный обморок не заставил ее рухнуть на пол.
Род решил, что если он не станет обращать на это внимания, то все рассосется само собой, но прошло уже восемь дней, а Грегори продолжал твердить, что, когда вырастет, непременно будет монахом. Род очень надеялся на то, что у ребенка просто такой период, но понимал, что совсем упускать происходящее с Грегори из виду нельзя. И вот теперь он выходил из леса вместе с младшим сынишкой, и тот шел пешком, а не летел, дабы не напугать местных жителей. Они направлялись к бревенчатому строению новоиспеченной Раннимедской обители ордена Святого Видикона Катодского.
Но куда же он вел мальчика, если относился к его увлечению так скептически? Вот в этом-то и было все дело: в том, что Гвен к увлечению Грегори скептически не относилась. Мало того: она от этого была в восторге! Да и всякая средневековая мать была бы в восторге: если твой сын находился в монастыре, никто бы не сказал про тебя дурного. В принципе самой выдающейся волшебнице в Грамерае не было нужды беспокоиться о собственном положении в обществе (хотя Гвен не имела бы ничего против того, чтобы большинство людей относились к ней одобрительно), но, видимо, ей было приятно думать, что она накоротке с «иным миром».
Но на самом деле все было совсем не так, и Род это отлично понимал. Гвен была просто счастлива от мысли о том, что ее ребенку открыта более прямая дорога в Рай, чем любому из ее семейства. И Род был готов признать, что это славная мысль — вот только он не был в этом уверен. Он был близко знаком со многими священнослужителями.
— Все не совсем так, как кажется на первый взгляд, сынок, — сказал Род, когда они зашагали по тропинке, ведущей ко входу в обитель. — Монахи не только молятся и исповедуются в грехах. — Он указал на троих монахов, которые вспахивали поле неподалеку от тропинки. — Вот так они проводят большую часть времени — в тяжких трудах.
— А почему же они говорят, что это хорошо? — спросил Грегори.
— Потому что они думают, что тяжелый труд отгоняет дурные помыслы. А я так полагаю, что работа их попросту сильно утомляет.
Грегори кивнул:
— Что ж — усталость помогает плоти избежать искушения.
Род глянул на малыша, потрясенный, по обыкновению, тем, что дети способны столь многое понимать. И пожалуй, Грегори был прав: после десятичасового труда за плугом у монахов вряд ли оставались силы грешить.
Монах, возглавлявший пахарей, оглянулся, увидел гостей и поднял руку. Его товарищи оторвались от работы, сам он выпрягся из плуга и пошел по бороздам вспаханной земли навстречу Роду и Грегори.
— Привет вам… О, да это же лорд Чародей! И его младший сынок!
— Рад встрече с вами, святой отец. — Род не без удивления признал в монахе отца Бокильву.
— А я рад, что вы пришли к нам, — ответил священник, отряхивая руки от пыли. — Что привело вас сюда, лорд Чародей? Неужто мои братья снова чем-то потревожили вас?
— Нет… то есть да. Однако не случилось ничего такого, чего бы мы не ожидали. И я не поэтому к вам пришел. — Он положил руку на плечо Грегори. — Дело вот в ком.
— В вашем малыше? — Отец Бокильва лишь на миг выказал изумление и тут же улыбнулся и указал на дом. — Что ж, вижу, разговор коротким не получится. Пойдемте присядем и утолим жажду!
Род пошел за монахом, для уверенности обняв Грегори за плечи — то есть для уверенности Грегори.
— Брат Клайд! — окликнул отец Бокильва рослого монаха, когда они подходили к дому.
Тот удивленно оглянулся, отложил мастерок и штукатурную доску и направился навстречу настоятелю и гостям.
— Это брат Клайд, — объяснил отец Бокильва Грегори. — Как видишь, он работает руками, как и все мы, и если его работа кажется на первый взгляд более легкой, чем моя, то не сомневайся: вчера он трудился на моем месте.
Монах-великан улыбнулся и протянул мальчику руку. Ручонка Грегори утонула в его огромной ладони. Малыш смотрел на Клайда, широко раскрыв глаза.
— А этот благородный господин — Род Гэллоугласс, лорд Чародей. — Отец Бокильва посмотрел на брата Клайда. — Я должен немного поговорить с этими добрыми людьми, а ты, прошу тебя, займи мое место рядом с братом Нед ером и отцом Мерсеем.
— О, с радостью, — вздохнул брат Клайд. — Разве это не мой долг? Привет вам, люди добрые!
Он поклонился Роду и Грегори и зашагал к пахарям.
— Вот она, жизнь монаха, — пояснил отец Бокильва, когда они продолжили путь. — Молитва поутру и вечером, а в промежутке — тяжелый труд, а потом еще и в полночь надо встать и помолиться. Да ты и сам это видел — ведь ты наблюдал за нами прежде.