— Два дня да разговор на полчасика — и ваша участь решилась? На всю жизнь?
— Не стоит так возмущаться, — улыбнувшись, успокоил Магнуса отец Беллора. — Тот мудрый старый монах в конце концов оказался прав.
— И все равно вы жалеете, что не стали монахом!
— В этом мой непрестанный грех, — вздохнул священник. — Гордыня… Каждый день я молюсь, чтобы она покинула меня.
— И вы не можете стать тем, кем хотите?
— Нет. — Отец Беллора на этот раз взглянул на Магнуса более внимательно. — Пойми, мальчик: то, чего ты желаешь, добывается не только тяжкими трудами и решительностью. Тут еще дело в одаренности. Не сомневаюсь: если бы я надел монашеское облачение, я бы, пожалуй, стал слишком беспокойным, хотя… нет, мне трудно судить. И пожалуй, меня бы терзало чувство бесполезности. Нет, те, кто рассудил обо мне, рассудили верно.
Последняя фраза была произнесена с явным усилием.
Род был искренне удивлен тем, как безжалостна самооценка священника.
— И что же, они никогда не ошибались, эти монахи, в своих суждениях про то, кому уходить из монастыря, а кому оставаться?
Священник покачал головой:
— Никогда, насколько мне известно.
— Святой отец! Святой отец! — К костру по лужайке бежал парень в крестьянской рубахе. — Слава Богу, я вас сыскал!
Священник обернулся и пытливо воззрился на парня.
— Доброго тебе дня, Лирак. Что у тебя за беда?
— Да старик Себастьян, святой отец! Упал он на поле и задыхается, хрипит! О пойдемте скорее, заклинаю вас!
Отец Беллора посмотрел на Рода и Магнуса.
— Прошу прощения, но там нужна моя помощь. — Он прижал руку к нагрудному карману сутаны, из которого торчала желтая рукоятка маленькой отвертки — знак ордена Святого Видикона. — Да, освященный елей со мной. Ну, теперь веди меня, Лирак.
И он поспешил за юношей.
Род проводил их взглядом.
— Ну… Похоже, и вправду не ошиблись монахи насчет него.
— Насчет него, может, и не ошиблись, — скривив губы, проговорил Магнус. — Да все-таки порой они наверняка ошибаются, пап!
Род огляделся по сторонам. Крестьянки, похоже, разошлись по домам — наверное, теперь взахлеб обсуждали скандальную новость насчет отделения Грамерайской Церкви от Римской.
— Согласен с тобой, сынок. Выглядит этот отбор несколько странно, если не сказать — не по-человечески. И вряд ли у них существует какая-то отлаженная система на тот счет. Слишком много переменных.
— А может, у послушников есть какой-то знак… ну, не знаю, на лбу, к примеру, — предположил мальчик. — Только мы, простые смертные, этого знака не видим.
Род пристально посмотрел на сына, изумленный прозвучавшей в голосе мальчика насмешкой. Магнус взрослел на глазах.
— Ну… Они, наверное, знают, что искать, — сказал Род и нахмурился. — А еще точнее… Вряд ли они когда-либо узнают о допущенных ими ошибках.
Вид у Магнуса стал озадаченным.
— Понимаешь, — объяснил Род, — если приходской священник станет грешить, про него можно сказать, что он проявил слабость.
Магнус вытаращил глаза.
— Точно! А если грех совершит монах, про него скажут: «ему недостает дисциплины»!
— Ага, в таких вопросах ты как рыба в воде! — улыбнулся Род. — Но в чем-то ты прав. И ведь что-то в том есть, верно?
— Даже слишком много!
— Что ж, они в конце концов тоже люди, — вздохнул Род. — И должны вести себя в соответствии с обстоятельствами.
— Нет, не должны! Они могли бы каждому послушнику позволить самому выбирать свой путь. Могли хотя бы разрешить попробовать!
— Могли бы, верно, — согласился Род. — Но вероятно, в конце концов итог был бы тот же самый.
— Бог вам в помощь, жестянщики!
Род вздрогнул и обернулся. То была крестьянка, чей котелок починили они с Магнусом. Она несла большую дымящуюся миску, а под мышкой зажала каравай хлеба.
Род усмехнулся и взял у женщины миску.
— Ох! Пусть Господь пошлет тебе побольше дырявых котелков, когда я снова буду проходить по этим краям!
— Вот, возьми-ка еще, — улыбнулась крестьянка и протянула Роду увесистое кольцо жирной колбасы. — И доброй вам дороги!
Магнус взял ложку, набрал супа, отвернулся и попробовал.
— Ой, вкусно как! Может, нам почаще в такие вылазки отправляться, пап?
— В смысле, платят хорошо? — Род улыбнулся. — Что ж, неплохо за один починенный котелок: большая миска похлебки, целый каравай хлеба да еще и салями… Мы с тобой не только пообедаем — у нас еще и на завтра на перекус хватит.