Мнимый крестьянин горестно поджал губы и признался:
— Я тяжко тоскую по ним, леди.
— А переживаешь ли ты за них? Волнуешься ли о том, в безопасности ли они?
— Да, — подтвердил монах. — Ибо по духу они воистину братья мои.
Гвен кивнула:
— Они для тебя ближе родных братьев. Назови же свое имя, брат, чтобы я знала, к кому обращаюсь.
Монах зыркнул на нее, вздохнул и сдался.
— Меня зовут брат Клэнси, леди, и я не ведаю, как вам удалось преодолеть мою защиту и прочесть мои мысли. Ведь вы леди Гэллоугласс, не так ли?
— Верно, — подтвердила Гвен, стараясь не выказать радости победы. — И если вам известна моя репутация, брат Клэнси, то вы должны понимать, что для вас — высокая честь в том, что вы столь долго таились от меня.
— Вы очень проницательны, леди, — признал брат Клэнси. — И вы правы: я очень сожалею о том, что творил чудовищ и пугал ими несчастных крестьян.
Солдаты расправили плечи, устремили на монаха возмущенные взгляды, но Гвен так глянула на них, что они мигом прикусили языки.
— Я тебе верю — ведь прежде ты всегда старался приносить людям только успокоение и добро, верно?
— Верно, старался, — кивнул брат Клэнси с невеселой усмешкой. — Это более свойственно членам нашего ордена.
— И возможно, ты сожалеешь о разрыве с Римом.
Гвен оказалась не готова к тому взрыву эмоций, который последовал в ответ на ее предположение. Лицо брата Клэнси перекосилось от гнева, и он вскричал:
— О леди! Я переполнен страхом! Всю свою жизнь я старался служить церкви и Папе, ибо тем самым служу Господу нашему — но теперь у меня словно почву из-под ног выбили!.. О, моя душа денно и нощно страдает от смертных мук, эта мысль гложет мое сердце…
Тут он вытаращил глаза, поняв, что снова проговорился, и в ужасе уставился на Гвен.
Гвен же постаралась ответить ему взглядом, полным сострадания.
— О, видно, вы искушены не только в чтении мыслей, — обреченно проговорил монах. — Поначалу вы заставили меня сказать о том, что вам и так уже было ведомо, а потом я выложил вам все, о чем вы только догадывались! О нет, больше вы от меня ни слова не дождетесь!
И он закрыл рот так решительно, что стало слышно, как клацнули его зубы.
Гвен с грустью покачала головой:
— Сказали вы нам немного, добрый брат. — Она повернулась к рыцарю. — Отведите его в замок, сэр Фрэлькин, да приглядите, чтобы его поместили в темницу поудобнее.
С этими словами она отступила, вздохнула и покачала головой. Воины вывели монаха из хижины, и только тогда Гвен позволила себе возрадоваться одержанной победе. Верно: монах сказал ей не так много, но самые главные и самые важные из подозрений Гвен подтвердились. Этот человек не был чародеем, перешедшим на сторону архиепископа, а одним из самых настоящих монахов. Это был катодеанец, переодетый крестьянином! Вот уже второй чародей из этого ордена: первым был оратор-гипнотизер, изловленный Туаном, а теперь вот этот — умелец творить чудовищ из «ведьмина мха».
От этой мысли победное настроение Гвен сразу улеглось. Если нашлось двое монахов с экстрасенсорными способностями, могли быть и другие.
Но сколько их?
— Они оба монахи? — ахнула Катарина.
— Если бы монахом был только один из них, я бы счел это случайностью, — пробормотал Туан. — Но двое…
— Не так уж много, если учесть, что их несколько сотен, — проворчал Бром. — Однако, признаться, я озадачен. Я всегда думал, что монахи настроены против чародейства.
— Так нам казалось, — нахмурившись, проговорил Туан. — Но мы всегда судили об этом по тем, с кем нам доводилось встречаться. Быть может, в монастыре к чародейству относятся более терпимо?
Гвен развела руками:
— Ну если так, то, вероятно, монахи из обители и творят всю эту пакость, ваши величества.
— Но почему?
— Да потому, что за надежными стенами монастыря они могут не беспокоиться за свою жизнь.
Туан медленно кивнул:
— Хорошая догадка, леди Гэллоугласс.
— Лучше бы придумали, как с ними бороться, — буркнула Катарина и свирепо сдвинула брови. От злости она буквально пламенела. — Как сражаться с такими чародеями? — И тут она просияла — словно расслышала собственный вопрос. — С помощью других чародеев, не так ли?
Туан кивнул и сверкнул глазами:
— Вот теперь, милейшая моя супруга, я без всяких угрызений совести дам приказ отряду королевских чародеев!
В лесу было темно и мрачно, а оттого, что кое-где виднелись пятнышки лунного света, становилось только еще страшней. Эльза шла по тропе, высоко подняв факел и осторожно переступая через выступавшие из земли корни. Ее сердце от страха было готов выскочить из груди. Ветви склонялись низко-низко, сучья старались схватить девушку за волосы. Она то и дело оглядывалась, но позади никого не было. Эльза поеживалась и шла дальше. Даже ради самого короля она бы не отважилась пройти по этой жуткой чащобе посреди ночи! Ради короля — нет, но вот ради того, чтобы снова увидеть Орлофа, — да! Хотя бы голос его снова услышать… А у того святого отшельника, что на прошлой недели поселился в здешних лесах, вроде бы дар был особый… По крайней мере так говорила старушка Крессида — она первой набрела на этого отшельника. Вроде бы с его помощью ей удалось поболтать с призраком старого Лотрена…