Архиепископ, бледный как мел, соскользнул с коня. Только одно мгновение ему удалось продержаться на ногах, и он рухнул, сраженный обмороком.
Род, тяжело дыша, увидел эту картину через плечо ди Медичи, которого он пока не отпустил. Увидел он и то, как гордо держится в седле король Туан и как радостно и широко он улыбается.
Род нахмурился:
— Могли хотя бы немножко подсобить мне, ваше величество!
— Зачем? — невинно пожал плечами Туан. — Вы и ваши детишки и сами прекрасно справились!
20
Косые лучи послеполуденного солнца, проникая сквозь высокие окна, озаряли большой зал королевского замка, золотили доспехи и регалии собравшихся баронов и рыцарей. Король и королева в пурпурных мантиях сидели на тронах под шелковым балдахином.
Лицом к ним стоял Хобэн, одетый в чисто выстиранную рубаху и штаны. Он старался держаться прямо и гордо, но напуган был намного сильнее, чем тогда, когда стоял перед судом архиепископа.
— Знайте же все, — вскричал громкоголосый глашатай, — что этот достойный человек по имени Хобэн отважно отправился в монастырь ордена Святого Видикона, понимая, чем ему это грозит, но все же твердо решил раздобыть там вести, необходимые их величествам. И он передал им эти вести, благодаря которым был изобличен изменник Альфонсо и затем попал в руки короля и королевы. Тем самым в большой степени была обеспечена победа в сражении на Деспардской равнине. В благодарность за это отважное деяние их величества провозглашают Хобэна кавалером Ордена Колеса!
Зал огласился ропотом. Речь шла о высшей государственной награде, которую только могли вручить представителю четвертого сословия. Туан кивнул сэру Марису, тот вышел вперед и надел на Хобэна цепь с орденом. Крестьянин восторженно и изумленно уставился на золотой медальон, который лег ему на грудь.
Герольд громко дунул в фанфару, и придворные умолкли. Катарина горделиво вздернула подбородок и возвестила:
— Дабы еще более возвеличить тебя за твой подвиг, достойный Хобэн, мы даруем тебе свободу и с этих пор нарекаем тебя йоменом по фамилии Бравура!
Придворные загомонили еще громче, но на этот раз — одобрительно. Хобэн густо покраснел.
— Ваше величество… Я недостоин…
Туан оборвал его, царственно подняв руку, и дал знак герольду. Тот снова сыграл на фанфаре. Придворные послушно умолкли, а Туан сказал:
— Мы жалуем тебе десять акров земли, которой отныне будешь владеть ты и все потомки твоего рода до скончания веков, — десять акров земли в графстве Шикки, которое прежде было владением ди Медичи, а теперь становится уделом лорда Верховного Чародея!
Хобэн чуть было чувств не лишился от потрясения, а толпа вельмож огласилась изумленным гулом. То, что земли изменника были конфискованы и переданы человеку, выказавшему верность монархам, было не слишком удивительно, но все же это было великим знаком справедливости короля и королевы.
— Господин мой, но ведь это так далеко от нашего дома, за горами! — прошептала Гвен на ухо Роду.
— Знаю, милая, — невесело отозвался Род. — Но думаю, сейчас не самое подходящее время убеждать Туана в том, что я не испытываю жгучего желания превращаться в помещика.
Слуга подошел к Хобэну и отвел его в сторону. Новоявленному йомену действительно требовалась поддержка — от всего пережитого он с трудом держался на ногах. Туан дождался, пока в зале стихнет шум, затем снова кивнул сэру Марису. Сенешаль, в свою очередь, дал знак гвардейцам, и те расступились и пропустили свиту рыцарей, которые подвели к тронам короля и королевы ди Медичи и его приспешников. Несмотря на то что изменники были закованы в тяжелые цепи, головы они держали высоко и гордо. Герцог и все остальные выстроились в шеренгу. О, если бы взгляды могли убивать, то Туан и Катарина погибли бы в мгновение ока!
Катарина ответила предателям столь же убийственным взором, а Туан встал с трона с бесстрастным, спокойным лицом.
В зале воцарилась тишина.
— Вы обвиняетесь в государственной измене, — объявил король. — Выслушайте же наш приговор: ваши владения будут уменьшены, а владения ваших соседей, сохранивших верность престолу, увеличены. Вам предоставляются одни сутки для того, чтобы вы успели примириться с Богом, а затем вас отведут в темницы и казнят посредством усекновения главы.
После зачтения приговора во взглядах осужденных появилась гордая обреченность. Они сыграли в рискованную игру и проиграли. Но придворные были поражены милосердием короля. Ведь он мог и не посмотреть, что перед ним особы благородных кровей, и дать приказ пытать их на дыбе и четвертовать.