“Он меня ударил! Заслужила!” — пронеслось в голове.
— А теперь слушай сюда, Палами, — фыркнул Люцифер, наклонившись к плачущей девушке. Он схватил ту за волосы, больно их сжал, а затем продолжил: — Я не позволю так говорить о себе или о своей семье. Никто не смеет трогать мою семью. Никому это не позволено, даже тебе. Ты ничего не знаешь, а смеешь говорить что-то.
Светоносный взял себя в руки и отпустил демоншу. Та, на корточках, отползла от архангела и забилась в угол, а Падший тем временем дополнял свою речь:
— Я был изгнан из Рая за презрение к человеческой расе. Да, ты права, дорогуша. Я прекрасно знал мерзкую природу людишек. Этих маленьких лысых обезьянок, этих таракашек. Я знал, что люди жестокие, кровожадные, порочные. И тогда я сказал: “Отец, я не хочу преклонять колени перед этими людьми, ибо они хуже нас, хуже ангелов”. И за это Бог приказал Михаилу в Ад свергнуть меня. Теперь скажи мне, Палами, действительно ли наказание соответствует преступлению? Особенно, когда я был прав? Знаешь, мне больно, что Отец не хотел понять одну простую вещь: я не хотел и не хочу служить людям! Заставлять меня служить низшему существу, это как заставлять святого служить греху. Несправедливо. А потом ещё изгнать и предать. Ладно, думай над моими словами, дорогая.
Он только усмехнулся и, даже не глянув в сторону ревущей Палами, направился в гостиную.
***
Двадцать минут Пройс просидела в углу коридора, пытаясь себя успокоить. Она все ещё дрожала, а её щека опухла. Из глаз всё ещё лились слезы. В этот момент она даже забыла, что демоны не должны проявлять чувства. Палами забыла, чему её учил Аластар. А ведь он учил, что демон не должен проявлять слабости, он не должен проявлять эмоции… Но ведь порой нужно проявлять эти эмоции. Порой, даже демоны способны на слезы. Вы когда-нибудь видели, как плачет демон? Но Палами плакала, даже забыв, кем является. Из глаз лились слезы, и девушка рассуждала о своем поступке. Она рассуждала и о мотиве поступка Люцифера. А ведь он прав, что ударил её. Он прав. Она затронула самое дорогое и самое сокровенное, самое больное для архангела — семью, и ещё легко отделалась. Палами понимала: заслужила.
— Прекрати реветь, карамелька, — послышался за её спиной веселый голос.
Пройс медленно подняла заплаканные и опухшие глаза и посмотрела на гостя. Пред нею стоял архангел Гавриил и кушал, как всегда, большую шоколадную конфету. Сладкоежка был весел и улыбчив. Дожевав шоколадную конфету и достав ещё одну, архангел присел возле Палами.
— Он. Меня. Ударил. — Четко, проговаривая каждое слово произнесла она и снова попятилась назад. — Не подходи ко мне… Ты такой же как и он! Вы все, архангелы, такие!
На пламенную, истерическую речь Палами Гавриил отреагировал спокойно. Он положил в рот вторую конфету и внимательно посмотрел на собеседницу.
— Я знаю, — спокойно начал он, держа за щекой шоколадную конфету. — Я поговорю с Люси, но ведь ты тут тоже не права. Он не прав, что тронул девушку, ты не права, что тронула нашего Отца. Это очень больная тема для Люцифера, а ты её затронула. Прекрати реветь уже!
— Я не хотела… Я не знаю, что на меня нашло. Как будто бес вселился! Я не хотела такое ему говорить. Я не понимаю. Я не хотела, — дрожащим голосом начала оправдываться девица и опустила голову. — Язык был сильнее разума, и я не знаю, что на меня нашло, — дополнила она, сильнее потупив взгляд.
Габриэль только вздохнул и нерешительно подошел к заплаканной демонше. Он поднял её за подбородок и внимательно посмотрел в карие глаза.
— Извинись перед Люси. А он извинится перед тобой. Вам нужно поговорить, — задумчиво посоветовал сладкоежка и неожиданно для себя прижал Пройс к себе. Он стал гладить перепуганную Палами по волосам и шептать успокоительные слова: — Тише! Никто тебя уже не обидит. Вы друг друга стоите. На ночь глядя разругались, дошло до драки. Как дети малые.
Пройс вздохнула и прижалась к Гавриилу. В его объятьях она чувствовала себя защищенной и была уверена, что он не даст её в обиду. И она ничего не могла больше сказать, а Проказник, дожевав на этот раз мармеладку, только приложил два пальца на лоб Палами, и раны все исчезли.
— Вот такой ты мне нравишься больше, — констатировал он, поглаживая Пройс по волосам.
========== Извинения ==========
— Зачем ты это сделал?
Ближе к полуночи, когда все обитатели дома Дьявола уже спали, Люцифер сидел в своем кабинете и внимательно смотрел на большие песочные часы. Дьявол был задумчив. Возле Люцифера сидел Гавриил и тоже смотрел на эти часы.
— Песок так прикольно сыплется, — с улыбкой продолжил Гавриил, но заметив на себе недоумевающий взгляд Люцифера, только закатил глаза. — Ещё раз спрошу, брат. Зачем ты её ударил? Люцифер, ты мой брат, и я люблю тебя, но ты тут тоже не прав…
— Да?! А она права?! Она оскорбила меня, Отца, Михаила, — закричал Люцифер и холодно посмотрел на младшего брата. — Она — заноза в одном месте! Невыносимая, надоедливая и ужасная девчонка! Она меня оскорбляла с того момента, как мы переместились на Землю. Придиралась, унижала, оскорбляла. Она меня уже в конец достала, и она забылась, кто я такой. Я же ее не трогал, не кричал. Я терпел ее оскорбления в мою сторону, но сегодня мое терпение лопнуло! Все! Достала! Вот уже где у меня этот мерзкий демоненок! — выпалил Люцифер и, кажется, ему даже стало легче.
Гавриил удивленно смотрел на брата, даже оторвавшись от своего занятия — поедания очередной миллионной шоколадной конфеты. Архангел даже не ожидал, что здесь все так запущено. Да, видать, Палами уж очень сильно достала Люцифера, что он так разозлился.
— Люцифер, может ты и прав, но… Ты же ее из родного дома буквально насильно вытащил. Она же этого не просила и не желала. Ее можно понять. Вот из-за этого она так вспылила и не давала тебе проходу, постоянно крича на тебя. Да, она не права насчет Отца, тебя и брата. Просто в порыве злости она опять тебе все высказала. Но бить ее не стоило. Уж очень это не по-джентльменски.
Падший внимательно слушал младшего брата, не перебивая. В чем-то он был прав. Да, он ее забрал из дома, да, она имела право злиться на Дьявола. Но она не имела права оскорблять Люцифера и его семью. Это личное. Она не права.
— И еще, Люся, — Проказник лукаво улыбнулся и дополнил: — ты должен извиниться перед ней.
Он удивленно вскинул бровь, а затем поинтересовался:
— Что? Ты в своем уме, Габриэль? Я не собираюсь извиняться перед этой несносной девчонкой! Я не намерен и не буду этого делать! Это она виновата, а не я. Я не собираюсь извиняться перед каким-то демоненком, жалкий демон! Я — Люцифер, великий архангел, небесный воин, в конце концов я — Дьявол!
Фокусник укоризненно посмотрел на старшего братца и только покачал головой.
— Ты ведешь себя как маленький. Я сказал иди и извиняйся. Не будь букой и маленькой девочкой. Будь мужиком и Дьяволом! — Габриэль бросил недовольный взгляд в сторону старшего брата и, нахмурив брови, продолжил: — Девчонка не со зла на тебя накричала. Просто она не смогла остановиться и высказала то, что давно у нее накипело. Правда… Люцифер, я твой младший брат, я должен брать с тебя пример! Да, и не отворачивайся от меня! Я же младший и должен смотреть на старших и брать с них пример! Люцифер, ради меня. Прошу. Иди и извинись, а то я обижусь. Люцифер, не стой столбом, делай уже что-то!
Габриэль пока это говорил пытался выталкивать брата из комнаты, а тот не поддавался, хватаясь то за мебель, то за проем двери. Дьявол сопротивлялся, как будто он — пятилетний ребенок, который не хотел идти на прием к стоматологу.
— Люцифер, хватит, я же хочу как лучше, — пропыхтел Габриэль и отпустил старшего брата. — Тем более, я ей сказал, чтобы она тоже извинилась. И она, вроде как, согласилась.
— Она извинится? — приподняв вопросительно бровь, поинтересовался Светоносный и посмотрел на младшего брата. Тот только обижено опустил голову. — Ну, если она тоже извинится, то я согласен. Только, Гавриил, сейчас уже поздно. Сейчас уже два часа ночи, и Палами уже спит. Я завтра пойду и извинюсь. Обещаю. Хотя я был тут прав. И раз я так поступил, значит, заслужила!