***
Палами сидела в темнице, прислонившись головой к холодной стене и тихо напевала их с Люцифером любимую песню.
Do you remember standing on a broken field,
White crippled wings beating the sky.
The harbingers of war with their natures revealed
And our chances flowing by.
If I can let the memory heal,
I will remember you with me on that field.
When I thought that I’d fought this war alone,
You were there by my side on the front line.
When I thought that I’d fought without a cause,
You gave me a reason to try.
Она две недели здесь томилась, смирившись с судьбой. Она не плакала, как было в первые дни заточения. Теперь ей было все равно, что будет дальше. Для неё закончилась жизнь. Она умерла. Живая телом, но мертвая душой… Она знала, что её ждет впереди, и была мысленно к этому готова.
Палами перестала молиться Отцу и давно приняла тот факт, что готова умереть от руки мужа. Она знала, что смерть не за горами, а Люцифер огласит ей приговор, только вопрос времени: когда?
Но поразмышлять ей не дали. Внезапно в коридоре темницы послышались чьи-то шаги. Экс-демоница нервно сглотнула и вскочила на ноги, почувствовав страх. Страх, который волнами разнесся по всему телу, сковал её движения и почти заморозил все чувства.
«Так, кто бы это ни был я должна себя вести спокойно. Все будет хорошо. Неужели Люцифер огласил свой приговор? Так, нужно успокоиться… Я давно приняла судьбу, согласись умереть от руки Люцифера, а это значит, что мне не стоит переживать! Всё самое худшее осталось позади», — лихорадочно подумала Пройс, пытаясь себя успокоить.
Девушка убедила себя в этом и стала ожидать посетителя. И он не заставил себя долго ждать. Входная дверь, ведущая к камерам, противно скрипнула, а потом отворилась. Посетитель прошел по коридорам темницы и направился к камере Палами.
— Аластар! — удивленно воскликнула шатенка.
У девушки как от сердца отлегло. Она выдохнула и подошла ближе к решетке.
— Привет, Палами, — заговорил демон, подходя к камере бывшей ученицы. — Как же ты так? Как ты могла такое совершить? Неужели тебе спокойно не жилось при Люцифере? Я никогда бы не подумал, что ты сможешь сюда попасть и ожидать собственной казни.
— Я не виновата, — начала оправдываться Палами. — Я не изменяла ему! То был просто поцелуй… Но затем я сказала Михаилу, что между нами быть ничего не может, потому что я — жена его младшего брата. Это было просто минутное помутнение рассудка, нелепая ошибка, которая стоила мне свободы и жизни.
— Именно ошибка… И посмотри, — Аластар указал на темницу, — куда она тебя довела, ошибка твоя… Знаешь, может быть, Люцифер будет к тебе снисходителен, если учтет, что ты ради него заключила сделку со Смертью… Но это с одной стороны. Ведь ты ему изменила, ты предала его, и он имеет право обвинить тебя в супружеской и государственной измене. А если он обвинит тебя в измене, то тебе светит казнь.
— Он должен учесть тот факт, что я ради него заставила Бальта ребёнка выкрасть, а потом его чуть не убила! Я ради него пошла на сделку и выполняла такую работу, которую врагу не пожелаю… И все было только ради того, чтобы вытащить любимого мужа из его клетки!
— Может он и справедлив и примет это к сведению, — вторил ей Верховный палач, слегка склонив голову набок. — Я не имею власти над Люцифером. Объясни мне, Палами, ещё раз: зачем ты вообще все это натворила? Ты понимаешь, что ты венчанная супруга Дьявола?! Вас в клетке обвенчал Михаил, который заменяет самого Творца на Небесах! А ты предала мужа, ты изменила ему! И с кем изменила, Палами? С ним же… С Михаилом. Для чего ты это сделала? — Аластар даже не заметил, как повысил голос на свою подопечную. Но когда заметил это, то взял себя в руки, унял эмоции, добавляя: — И самое страшное, что ты забыла, что это ещё и предательство по отношению к Дьяволу, истинному правителю Ада.
— Я не изменяла ему! — повторила узница. — Аластар, вытащи меня отсюда! Люцифер может придумать любое наказание, вплоть до пыток и убийства. Я его боюсь. Тем более теперь, когда я не имею способностей и стала беззащитна, как котенок! Я думаю, мое умение пытать меркнет на фоне виртуозных пыток Дьявола! Что-что, а фантазия у него креативная и изощренная! Я убеждала себя, что смирилась и приняла приговор. Да, это так. Я готова принять смерть, но неужели нет шанса на спасение?
Верховный палач обреченно покачал головой, давая понять, что в этой ситуации он бессилен.
— Палами, я все понимаю… Я бы и рад, но я не знаю, как это сделать. Ты сама втянула себя во все это. Детей с детства учат, что за свои поступки нужно отвечать. А ты совсем не ребёнок. И только ты сама сейчас можешь себя спасти. Я тебе не смогу тут помочь, ведь это не игрушки в детство с Дьяволом! Это жизнь, Палами.
— У меня ещё есть время? Или Люцифер уже придумал, как со мной поступить? Я две недели сижу в этой темнице… Хочу, чтобы хоть как-то это все закончилось. Лишь бы поскорее.
— Нет, он ещё не огласил своё решение. Палами, послушай меня… Я понимаю твое положение, и за тебя у меня сердце кровью обливается. Но я не смогу тебя сейчас отсюда вытащить… Даже если бы и хотел или мог. Статус Верховного палача мне здесь не поможет! Но я обязательно что-нибудь придумаю и спасу тебя. Я не дам тебя в обиду! А теперь прости, мне пора. Держись только.
Шатенка обреченно опустила голову.
— Вряд ли что-то придумаешь. Спасибо, что пришел, Аластар, — поблагодарила Пройс, чувствуя, как слезы снова текут по щекам. — А разве можно, чтобы приходили посетители?
— Ну Люцифер не запретил. Значит, можно, — пожав плечами, ответил демон. — Не плачь, Палами. Мы что-то придумаем. Потерпи. Я думаю, Люцифер будет к тебе снисходителен…
— Не уверена. Он покарает меня по всей строгости адских законов. Мне пофиг на трон, я потеряла мужа и разрушила семью. А это страшнее любого наказания и это самое худшее, что могло со мной произойти. Ладно, иди уже, Аластар, — экс-демоница закусила губу и отвернулась.
«Что же я натворила? Я не знаю, сколько ещё Судьба приготовила испытаний, и что меня ждет впереди. Моя жизнь изменилась кардинально после того, как впервые на меня обратил внимание Люцифер. С того момента моя жизнь поменялась, а счастливой я была несколько месяцев или полгода. Привыкла ли я к постоянным страданиям и выживанием? Конечно, привыкла… Сломала ли меня такая жизнь? Я не знаю…»
Шатенка даже не заметила, как Аластар исчез, а она опять осталась в темнице одна. Палами хмыкнула и присела на холодный пол. Девушка обхватила руками колени, и снова из глаз полились слезы. Больше всего ей сейчас хотелось просто сдаться и принять будущее наказание, которое придумает Дьявол за измену. Но в глубине души она все еще надеялась на то, что Люцифер все еще ее любит. Она вдруг подумала о своих мечтах — о дочке, которую непременно назовет Этуаль… О доме, где они втроем будут счастливы… Эти мечты хоть немного помогали ей держаться.
Она всхлипнула, а затем продолжила напевать любимую песню, которая так напоминала ей о её любимом, самом дорогом на земле голубоглазом чуде:
Turn the page I need to see something new,
For now my innocence is torn.
We cannot linger on this stunted view,
Like rabid dogs of war.
I will let the memory heal,
I’ll remember you with me on that field.
When I thought that I’d fought this war alone,
You were there by my side on the front line.
And we thought to believe the impossible.
When I thought that we’d fought this war alone,
We were one with our destiny’s intertwined.
When I thought that I’d fought without a cause,
You gave me a reason why.
***
Люцифер стоял на берегу Мраморного моря и смотрел, как огромные волны, которые им же были созданы, уничтожали поселения, располагающиеся в окрестностях турецкой столицы — Стамбула. Почему именно в этот город перенесло архангела, он и сам не знал. Просто перенесся сюда и все. Он невольно взглянул на черное небо и в очередной раз поднял к нему руки. Сверкнула молния, ударил гром и снова огромные волны пошли в наступление, повинуясь его руке. Казалось, что Дьяволу доставляет удовольствие наблюдать, как созданные им цунами смывали поселения и почти подобрались к самому великому городу, столице Турции. Хотя, почему казалось?
— Нет, этого мало! — прошипел разъяренный архангел, смотря на то, как волны уничтожали все вокруг, а люди бежали, спасая свои жизни. — Вот вам подарок!