Дьявол повернулся к морю и щелкнул пальцами. Огромные волны теперь слились в один сплошной водоворот, которым стал управлять сам архангел. Он направил огромный поток воды на очередное небольшое село, до которого еще не добралась стихия, и звонко рассмеялся. От его смеха всё засверкало, и теперь гром гремел без остановок. Серые облака превратились в страшные, черные тучи, а вокруг мгновенно потемнело. Было ощущение, что начинался конец света.
Неизвестно сколько бы продолжалось это безумие, сколько бы ещё Дьявол стёр с карты мира деревень и сколько бы убил людей, если бы не одно странное происшествие. Неведомая сила зашвырнула Люцифера в старый дом. За разбитыми окнами тепло светило солнце, не было ни туч, ни волн, ни разбушевавшейся стихии.
Люцифер не понял, что он делает в заброшенном доме. Он начал осматриваться по сторонам, чтобы хоть как-то понять, что случилось, и почему секунду назад он стирал с лица Земли целые поселения в окрестностях Стамбула и хотел добраться и до самого города, а сейчас он сидит среди битого стекла и деревянной трухи.
— Привет, Люси!
Звонкий и такой знакомый голос заставил Падшего вздрогнуть и обернуться. Он остановился, захлопал удивленно глазами и посмотрел на гостя, который вышел из дальнего угла комнаты. Каково было удивление Дьявола, когда он увидел Габриэля, своего младшего братишку, держащего в руках шоколадный батончик. Сладкоежка ехидно усмехался и все подходил ближе к старшему брату, а тот наблюдал за ним. Светоносный даже опомниться не успел, как Габриэль достал коробку спичек и поджег одну, а потом бросил её на деревянный пол.
Вокруг Люцифера во мгновение ока выросла стена огня, смыкаясь в кольцо. Пара секунд — и Светоносный оказался в огненной ловушке. Вопросительно вскинув бровь, Люцифер демонстративно осмотрелся вокруг себя.
— Какого черта, Габриэль? Святое масло? — спросил Падший. — Ты сейчас заточил меня в клетку из святого огня?!
Сладкоежка улыбнулся, откусив от шоколадного батончика.
— Ну да… С тобой просто нереально было поговорить. Ты же у нас такой занятой — прямо беда-беда! То демонов истребляешь, то Стамбул смываешь к Аластаровой бабушке. Зато теперь мы сможем спокойно, ни на что не отвлекаясь, поговорить.
Люцифер насупился, сложив руки на груди. Он до сих пор поверить не мог, что брат додумался заманить его в ловушку.
— Догадался… И о чем мы должны поговорить?
— Ну для начала, — Габриэль подошел ближе к старшему брату и посмотрел на пламя, которое того окружало, — поздравляю с выходом из клетки. Я рад, Люси, что моя семья в сборе! Пускай даже с такими проблемами. На днях мне Михаил рассказал всю правду относительно того, что произошло в Париже. Я его выслушал и сделал вывод. Ты спросишь, какой вывод? Я отвечу: Палами не виновата. Её вины в случившемся нет. Там был виноват Михаил, который совершил глупую ошибку… А ты впал опять в истерику, вбив в свою лохматую голову несуразные идеи и раздул из всего этого совершенно нелепую историю с изменой. Хотя там ничего не было! Девчонка не виновата. А ты её хочешь покарать и вынести ей несправедливый приговор!
— Это не твоё дело, — прошипел Люцифер, оскалившись. — Это моя семья и не смей туда лезть, младший братик. Строй свою семью, люби свою Орабель и будь с ней, а в мою свой нос не суй. Выпусти меня отсюда!
Гавриил внимательно выслушал брата и машинально провел рукой по каштановым волосам.
— Это и моё дело, Люцифер. Я не могу видеть, как ты изводишь себя и издеваешься над Палами. Ты её в темницу ни за что заточил! Я не могу смотреть, как твоя семья разрушается и как вы, два идиота, страдаете. У меня за вас сердце кровью обливается. Я хочу, чтобы у вас было все как раньше. Чтобы ты и твоя жена перестали страдать и начали, наконец, любить…
— Габриэль, — Люцифер засопел, чувствуя, как боль с новой силой наполняет душу и разрывает её изнутри, — я тоже хочу сохранить семью, я хочу ребёнка от любимой женщины… Но давай будем реалистами? Все прошло. Я ничего не могу вернуть на круги своя. Я бы тоже хотел все восстановить. Но я знаю, что назад пути нет.
— Она тебе не изменяла! — резко сказал Проказник, посмотрев на брата. — Там не было ничего! Вы самое дорогое, что у меня есть. Вы моя семья, Люцифер, а о семье нельзя забывать. Я хотел тебе вправить мозги и доказать, что Палами не виновата. Неужели тебе так сложно уступить собственным амбициям и гордыне, и просто все вернуть на круги своя? Поговорить с женой нормально, а затем попробовать начать все сначала?
Падший внимательно выслушал младшего брата, и когда тот заговорил о ценности семьи, опустил глаза. Он прекрасно понимал Габриэля, и знал, что тот хотел ему сказать. Люциферу и самому было больно за Палами, и он меньше всего хотел наказывать ее. Он невольно взглянул на огонь. Словно в каком-то мареве он увидел облик жены. Вот она, его любимая Палами, его отрада, его надежда и опора, любовь. Вот её такие любимые карие глаза. Больше всего ему хотелось сейчас вернуть любимую, забыть все, что происходит как страшный сон, вникнуть в слова младшего брата. Но Светоносный знал, что все это нереально, а реальность другая, горькая…
— Люцифер, ты чего? Хватит смотреть на огонь! — Все размышления архангела прервались окликом младшего брата.
Фокусник удивленно смотрел на задумчивого Люцифера, и видел в его глазах боль, печаль, грусть и обиду. Заметив на себе пристальный взгляд сладкоежки, Падший ещё ниже опустил голову.
— Люцифер, прошу тебя. Решите все с Палами. Хотя бы просто поговорите. Ты же сам будешь страдать, если придашь её казни. Ты сам себя за это возненавидишь! Прошу тебя, ради меня, поговори с Палами, отложи её казнь…
— Казнь? — переспросил Люцифер, не поднимая глаз. — Я и не собирался.
— То есть, ты хотел её как-то по-другому наказать? — сладкоежка облегченно выдохнул. — И убивать её не собирался?
— Нет, — тихо ответил Светоносный, подняв глаза. — Я хотел наказать её очень жестко. Наказать так, как того требует моя адская политика. Но теперь я не буду этого делать! Я долго думал, что с ней сделать за измену и придумал. Но это точно не казнь. Будь уверен в этом, Габриэль! Я люблю её, и я не могу поступать так жестоко. Думать про эшафот, гильотину или просто про кинжал, который в неё могу воткнуть. Тем более сейчас, когда она стала беззащитна как котенок. Я её могу кухонным ножом убить, но делать этого не стану! Можешь не переживать.
— Вот это уже хорошо, — довольно изрёк Трикстер. — Я тебе сказал, Люцифер, нравится тебе это или нет, но я не дам невестку в обиду. Я очень рад, что ты отказался от своей глупой идеи казнить собственную жену.
— Я её и не думал казнить. Что ты заладил? Все, мы поговорили? — Даже не дав Габриэлю ответить, Дьявол его перебил, делая свои выводы: — Поговорили. А теперь выпусти меня отсюда!
— А ты шкодничать и бушевать не будешь?
Видя недоумение на лице старшего брата, Трикстер пояснил:
— Я знаю, Люцифер, что ты натворил. Ты уничтожил деревни в окрестностях Стамбула, наслав огромные цунами. Люди погибли!
— Это сделало цунами, — оправдывался Светоносный
— Вызванное тобой…
— А что? Меня обидели… И я Люцифер, мне можно! Подумаешь, — Он махнул рукой, — одним больше, другим меньше. Габриэль, с чего ты так печешься о каких-то людишках? Но, если тебе станет спокойно, любимый младший братик, то я больше не буду ровнять деревни с землей. Пойду просто куда-то напьюсь. Надеюсь, этого ты мне не запретишь?
— Это нет. — Сладкоежка вяло улыбнулся и подошел вплотную к огню. Он опустил руку и пламя, которое окружало Дьявола исчезло. — Ты свободен, Люцифер. Помни, что ты мне обещал! Даже пальцем не трогай Палами…
Светоносный, заметив, что клетка из святого огня исчезла, ничего не ответил Габриэлю. Он щелкнул пальцами и исчез. Гейб посмотрел туда, где недавно стоял Люцифер и обреченно покачал головой. От боли за брата и за невестку у него сердце разрывалось. Он знал, насколько сильно Люцифер любит Палами, и какую боль и муки приносит ему эта любовь.