— Не надейся, Рафаэль. В этот раз я одержу победу, и все наконец-то закончится. Для кого-то хорошо, а для кого-то не очень, — нахмурившись, ответил сладкоежка.
Он был настроен решительно.
— Это мы еще посмотрим, Габриэль, — едко отозвался чернокожий и посмотрел на младшего брата с ненавистью болью в глазах.
В следующую минуту за спиной темнокожего появились сотни, а, может, и тысячи его солдат. Эта ужасная картина заставила Габриэля вздрогнуть и поморщиться. Но он быстро собрался, взял себя в руки, и тоже решил не сдавать позиции. Он не хотел проиграть и не собирался этого делать. Он понимал: безумие пора прекращать, но сдаваться не хотел. Не сейчас. Слишком много ангелов полегло на линии фронта. Думая так, он прищелкнул пальцами, тем самым призывая и свою армию.
— Убивайте всех на своем пути. Никого не оставляйте в живых! — приказал темнокожий, холодно окинув взглядом армию младшего брата. — Габриэля оставьте мне. Я не хочу убивать собственного брата и не буду этого делать. К своему любимому братишке я буду весьма снисходителен. Вперед на мины! Я должен выиграть этот бой и одержать вторую победу!
После этих слов обе армии начали атаковать друг друга.
— Боритесь до последнего. Пытайтесь любым способом выжить… Другого выхода нет! Нам нельзя проиграть! — повысив голос, приказал Габриэль, обращаясь к своим солдатам.
Зная, что назад пути нет, Габриэль бросился вперед, сжимая архангельский меч, который секунду назад появился в его руке. За своим предводителем в бой бросились и Бальтазар с Кастиэлем, а также остальные ангелы, которые до сих пор хранили преданность Фокуснику-сладкоежке. Начался второй кровопролитный бой, который обещал принести множество последствий и унести миллионы жизней ангелов. И только архистратиг мог бы всё это остановить, и не дать погибнуть оставшимся воинам. Он знал, что не будет в войне победителей и проигрывавших, а будет только одна единственная цель — выживание.
— Не сдавайтесь! — отдавал приказы Рафаэль ангелам, находясь в эпицентре битвы. В его руках пламенел архангельский клинок. — Мы не должны проиграть. Я люблю младшего брата, но я одержу победу, даже не смотря на всю свою любовь к нему!
И воздух будто заискрился, когда две могучие армии столкнулись друг с другом. Поляну пронзил скрежет ангельских клинков и яркий свет. Ангелы бросились в бой и теперь просто убивали друг друга, протыкая ангельскими клинками. Габриэль и Рафаэль стояли друг напротив друга. Сладкоежка держал в руках меч архангела и отражал атаки, которые наносил ему старший брат, но сам старался не атаковать. Но когда темнокожий замахнулся на него мечом, он уклонился, и тот пришелся по дереву, срубив его почти до конца ствола. Огромное спиленное дерево упало на окровавленную траву, издав оглушительный треск.
— Рафаэль, давай прекратим это? Ты прекрасно знаешь, что в этой войне не будет победителя. Мы оба будем проигравшими, а она унесет ещё больше жизней, чем сейчас! Это безумие, — с ужасной болью в душе, обратился младший архангел к старшему брату и отразил очередную атаку.
— Да, мы прекратим это, — проговорил темнокожий, — но если ты сдашься! Габриэль, сдайся и всё…
— Ты не можешь по-хорошему, братишка, — хмыкнув, ответил Габриэль и атаковал
Не ожидавший внезапного нападения Рафаэль, не смог увернуться и теперь был ранен в руку. Архангел зашипел от боли, но затем попытался просто забыть про рану и бросился в бой. Он сделал выпад вперед и нанес удар, который прошелся прямо над головой Габриэля. Удивленный младший увернулся, и клинок попал в пышный куст жасмина. Белые, нежные лепестки с него стали сыпаться на землю, перекрашиваясь в ужасный, бардовый оттенок… Повсюду также была кровь ангелов-солдат, которые отдали жизнь за своих генералов.
Ну, а сам прелестный куст повалился на землю.
— Пока цветет жасмин, — произнес Габриэль, замахнувшись архангельским клинком в сторону брата.
— Идет кровавая война! — дополнил Рафаэль, отразив атаку. — Я вижу, младший братик, ты набрался смелости. Я не знал, что ты такой военачальник и воин. Может все же сдашься? Ты и твоя армия проиграете и всё. И мы весь этот ужас закончим.
На лице Габриэля отразилась боль. Его глаза наполнились слезами, но он их мастерски скрыл. Он знал: нельзя проявлять слабость на поле боя, как бы было не больно. А ему было больно… Прежде всего душевно и морально. Он любил братьев. Больше жизни любил. Он не мог видеть, как Люцифер воевал против Михаила. Он сбежал на Землю, чтобы не видеть кровавой перепалки старших братьев и войны между ними. А сейчас… Сейчас он сам ведет войну против Рафаила. Сейчас он сам актер в ужасном и кровавом театре… Он сам герой этой окровавленной, небесной истории, актер на арене, залитой кровью.
— Это какое-то безумие, — прошептал он.
Габриэль бросил взгляд в сторону своей армии, и от этой картины сердце учащенно забилось. Он смотрел на своих воинов и видел, как те замертво падали, убитые и беспомощные, за него погибшие. Война им слишком дорого обходилась, и нужно было всё заканчивать. Но, как это сделать? Как? Ведь Рафаэль следовал знаменитой поговорке: «Кому война, а кому мать родная…»
Он перевел взгляд на Бальтазара и Кастиэля. Ангелы отчаянно оборонялись и атаковали параллельно, не собираясь проигрывать. Ни Бальтазар, ни Кастиэль не хотели сдаваться и подводить своего друга, брата и военачальника. Они сражались за него, за младшего из четырех архангелов, сладкоежку и Фокусника Габриэля, самого человечного и доброго архангела.
— Что, Габриэль, у тебя ещё есть силы? — поинтересовался Рафаэль, насмехаясь и нанося удары.
Сладкоежка уворачивался, и архангельский меч попадал в деревья или райские кусты. Рана на руке Рафаэля не затягивалась и теперь доставляла ему боль и неудобства. Такую же боль, которую испытывал в своё время Габриэль. Но темнокожий был силён духом и старался не обращать на неё никакого внимания, а бороться до победного конца. Только вот саму рану такое его решение не устраивало.
— У меня есть ещё силы! — заявил Габриэль и нанес очередной удар. Теперь он перешел в контрнаступление. — А вот у тебя — нет. Ты получил ранение. Такое же, как в своё время получил я! Видишь, Рафаэль, даже ты получил в этой войне!
— Ничего, братишка, — выдал старший архангел и посмотрел на рану. — Не переживай за неё. Она скоро затянется, но я не проиграю бой. Я никогда не сдавался и не собираюсь этого делать, — дополнил он и, сделав резкий выпад вперед, ударил архангельским клинком.
Трикстер отразил атаку и послышался противный лязг мечей. Сколько ещё бы боролись архангелы неизвестно, если бы не рана Рафаэля. Удивленный тем, что она не затягивалась, а с каждым новым ударом ему становилось ещё больнее, Рафаэль закусывал до крови губу. Если час назад темнокожий не обращал на неё внимание, думая, что она сама пройдет, то сейчас вынужден был обратить. Рана не проходила. Наоборот, она увеличилась и стала кровоточить. Такое положение не устраивало архангела, и темнокожий понял, что это конец. Он проиграл, и с этим ничего нельзя было поделать. Но ведь это только очередной бой, а ещё вся война впереди.
Он резко спрятал меч, остановил бой с младшим братом и отошел от удивленного Габриэля на довольно большое расстояние.
— Рафаэль, с каждой минутой тебе тяжелее. Габриэль победит все равно. Уже бессмысленно сражаться. Пора прекращать на сегодня бой. В тот раз проиграл Габриэль, а в этот раз — ты. Только солдат мы потеряем, только поляжет много наших, а толку не будет. Твоя рана огромна, и сейчас не время показывать, насколько ты герой. — К архангелу подошел молодой ангел Кафриэль, только что убивший одного из воинов Габриэля.
Темнокожий поморщился и схватился за рану. Его правая рука была в крови. От страшного зрелища он ещё сильнее скривился, проговорив:
— Ты прав. Где Орабель? Она должна выйти ко мне. Позовите мне сюда Орабель.
— Я здесь! — Послышался девичий голос за спиной темнокожего.