– Моего и твоего.
– У меня нет ребёнка.
– Нет?
– Нет у меня никакого ребёнка!
– Отлично! Я не настаиваю, может быть, эта девочка, которая была на твоих руках на пороге больницы, не твой ребёнок. Может быть, это соседская девочка или твоя сестра, но то, что это мой ребёнок – у меня сомнений нет. Эта девочка – моя дочь.
– Твоя дочь? С чего ты взял?
– Знаю.
– И какой возраст у твоей дочери?
– Три года… Нет, получается два года, три месяца. Как-то так.
– Ты уверен, что тому ребёнку, которого ты видел, два года? Не пять? Или год?
– Я не знаю, сколько ей лет. Не очень-то я разбираюсь в детях, хоть пять ей, хоть год. Сути это не меняет – она моя дочь.
– Она – не твоя дочь. Открой дверь!
– Ты не выйдешь отсюда, пока мы не поговорим, и ты мне всё не объяснишь.
– Что я должна объяснять? – Настя стояла у стола и с каким-то остервенением отрывала яркие стикеры, следом приклеивала их на столешницу неровным рисунком. – Нет никакого ребёнка.
– Настя, я могу по-другому начать разговор. На юридическом поле с тобой общаться, ты хочешь этого?
Настя отвернулась, в свете ламп мелькнули слёзы, Роман чувствовал, что ведёт себя как сволочь, которой, вероятно, и являлся, но дожать ситуацию до конца посчитал нужным.
– Я у тебя не формулы Кардана спрашиваю, а простую вещь – когда ты собиралась сообщить мне о моём ребёнке? Ты понимаешь, что если бы не случайность, если бы я не повёз тебя больницу, если бы не задержался на парковке, или мужа твоего не отпустили именно в эти минуты, я бы ничего и не узнал о девочке. Понимаешь это? Скажи, когда бы я узнал? Мне планировалось сообщить? Настя! От того, что ты молчишь, проблема не решится, не рассосётся, и я никуда не денусь. Я жду! – Роман нервно ходил по приёмной и машинально потирал шею, с каждой минутой болелевшей всё сильнее. Вот наказание!
– Даша, её зовут Даша! Она не «ребёнок», не «девочка», она – Даша! И я не отдам тебе её, не отдам, так и знай! У тебя ничего не получится, ты не имеешь права, – Настя отходила к двери. – Не имеешь права приезжать после всего и требовать чего-то. Не имеешь права забирать её у меня, у нас! Дашу я не отдам! – Губы у Насти тряслись, как у ребёнка, по лицу катились слёзы, кончик носа стал красным, тушь потекла и размазалась по лицу.
– Даша, – Роман перекатил на языке имя, – Даша, – прошептал, – Дарья, – сказал он громче, – Дарья Уварова, – невольно улыбнулся, смотря на маму своей Даши. Это не укладывалось в голове.
Настя – мама. Мама дочери. Его дочери.
– Настюша, Настя… – Роман смотрел на плачущую Настю, она всхлипывала, обнимала себя за плечи, мелко вздрагивая. – Насть, ну что я, изверг какой-то, отнимать у матери ребёнка? – он устало посмотрел на плачущую. – Глянь на меня. Я не враг ни тебе, ни Даше, просто хочу разобраться, как так получилось, и что нам теперь делать.
– Ничего не делать… – всхлипнула Настя, Роман протянул пару бумажных салфеток со стола вместо носового платка.
– Не получится, понимаешь. Я не смогу самоустраниться, прости, но – нет. Мне мало пары открыток в год, я хочу принимать участие в жизни своего ребёнка. Хочу видеть, как она пойдёт в школу, научить кататься на велосипеде, свозить в Диснейленд, ходить по выходным в кино на мультики. И ещё я хочу знать, как же так получилось, Настя? Почему ты молчала?
– Не молчала.
– Да что ты…
– Не молчала, я звонила, вспомни!
Роман помолчал, вспомнил. Он вспомнил вечерний звонок в разгар молчаливого ужина, когда тишину перебивал только звон приборов о фарфор. Припомнил взгляд Ирины на экран телефона.
– Ты ответишь?
– Это неважно.
– Ответь, – она протянула телефон Роману. – Если это действительно неважно, ответь и скажи ей об этом.
Роман смотрел на изображение входящего вызова и молчал.
– Рома, если эта девушка не важна для тебя – скажи ей, скажи ей, чтобы я слышала, мне это важно. Мне с тобой жить, нам жить, помоги мне!
– Да, – кому он сказал это «да», в телефон или Ирине… – Не звони по этому номеру больше, то, что случилось… Недоразумение, незначительная интрижка женатого человека. Ты должна понять, что это ничего не значит, у меня есть жена, семья, не звони больше по этому номеру.
На том конце послышался лепет, пара неясных вздохов, Роман сбросил звонок.
– Передай мне соль, пожалуйста, – он посмотрел на Ирину. Она была спокойна, или казалось такой – непроницаемой.
– Да, конечно.
Лепет, пара вздохов. Если речь шла о ребёнке, надо была кричать, а не издавать бессвязные звуки!