– Я помню, ты звонила, надо было перезвонить, письмо написать, в конце концов. Мы живём в двадцать первом веке, средств коммуникации больше, чем мы могли представить десять лет назад.
– Биться в закрытую дверь?
– Да!
– Это всего лишь недоразумение, незначительная интрижка женатого человека, так ты сказал, я не путаю? После этих слов писать письма? Может, голубя почтового отправить? Сигнальный костёр развести? Какие ещё предложишь варианты? – Настин голос повышался с каждым слогом, каждым выдохом.
– Что угодно, как угодно, но сообщить. Уму непостижимо, я до сих пор не могу осознать до конца, что у меня есть дочь. Маленькая девочка, которая родилась, росла, училась ходить, а я о ней не знал, и она обо мне – тоже. И, скорей всего, не узнала бы. Так и росла бы без отца?
– У Даши есть отец, – со злостью зашипела Настя.
– Иван – отчим, не отец.
– Неважно
– Важно, для меня важно, для Даши будет важно, когда она подрастёт.
– Отец тот, кто воспитал, а не…
– Кто?
– Не тот, кто бросил этого ребёнка, не тот, кто нас бросил!
– Как я бросил, если не знал?
– Обо мне ты не знал? Что я влюбилась в тебя, как последняя дурочка, не знал? Не знал, что уедешь из города, не вспомнишь обо мне? Знал! Ведь это всего лишь малозначительная интрижка! Что бы изменил итог этой интрижки?
– Всё.
– Не говори ерунды, Роман Дмитриевич Уваров! Ничего бы не изменил. Такие, как ты, живут в своём мире, как небожители, где-то там, высоко, и всерьёз никогда не снизойдут до кого-то, кто не для них. Такой мужчина, как ты – не для меня. Не можешь осознать, что есть дочь? Не надо осознавать! Для меня тоже было уму непостижимо, что ты врал мне, лицемерно, жалко врал. Я не хотела верить, отказывалась, ведь я так любила! Поняла, осознала, что такие мужчины, как ты, не для таких, как я.
– Какие «такие»?
– Такие! Как у вас принято: «деньги к деньгам», «важно происхождение», какие-то ещё критерии, я не знаю.
– Какие деньги к деньгам, что ты несёшь?
– Сколько стоит твоя рубашка? Или лучше часы, какая стоимость твоих часов?
– Это имеет значение, сейчас?
– Не имеет значения сейчас и тогда не имело, для меня. Может, я настолько глупа, что не понимаю ценности всего этого. Может, знаю своё место, но для тебя это имело значение. Ты развлёкся со студенткой, бросил её. Правильно сделал! Она не твоего круга, не для твоей жизни. Что сейчас изменилось? Понадобился ребёнок от такой, как я? Я не отдам тебе Дашу, ни за что! А значит, она вырастет такой, как я. Зачем тебе такая дочка? – Настя стояла рядом со столом, упираясь бедром о столешницу. – Потом и это будет не укладываться в твоей голове. Такие, как ты, не для таких, как мы с Дашей.
– И кто же для вас? – Роман знал ответ, беседа перешла в другую плоскость, не ту, что он планировал.
Но и этот разговор был неизбежен. Он поступил тогда гадко, подло, сейчас, в свете новых обстоятельств, всё выглядело ещё более омерзительно. Ему бы хотелось продолжить упрекать Настю, сухо перевести проблему в юридическое поле, напустить на Настю парочку толковых адвокатов по семейному праву, раздавить её, но сильнее хотелось понять, что делать дальше, как с этим жить, и главное, как теперь жить без Насти? Появилось стальная уверенность, он уже не сможет без неё. Эта девушка со светлыми волосами необходима ему и, что самое удивительное, маленькая девочка, которую он видел от силы несколько минут, стала едва ли не центром его вселенной. Его мира. Его души.
– Мой муж, Иван.
– Отлично, ты счастливо замужем и любишь мужа?
– Да, именно так.
– Ты целовала меня, Настя. Ты це-ло-ва-ла меня. Счастливо замужние женщины не целует посторонних мужчин. Счастливо семейные люди не изменяют своим супругам.
– Поцелуй – не измена.
– Поцелуй – измена, самая настоящая измена.
– Ты ведь дока в изменах, поверю на слово.
– Не такой, как ты, вероятно, думаешь, а вот кое в чём другом, да, дока.
– В чём же? – Настины руки вцепились в её же плечи, Роман подумал, что там, под лаком, они побелели от силы сжатия.
– В самообмане. Я очень долго обманывал себя, даже, когда всё становилось очевидным – я обманывал, и достиг в этом огромных высот. Сейчас ты обманываешь себя. Долго будешь обманывать, пока однажды критическая масса самообмана не разрушит твою жизнь, а может быть, и тебя саму.
– Я себя не обманываю, я люблю Ваню. Он хороший, самый лучший, вчера… Вчера я ошиблась.
– Думай, как тебе спокойней, Настенька, обманывай себя, сколько хочешь, это ничего не изменит, лишь усугубит. Счастливо замужние женщины других мужчин не целуют.
– Это ничего не меняет!