Материнский инстинкт… Почему одних женщин он заставляет идти на неоправданные риски, а у других не включается вовсе? Или он попросту атрофируется за ненадобностью через какое–то время? Ведь Ирина хотела ребёнка, он, Роман, помнил это, хотела. Тогда, лет десять назад, она уговаривала его родить. Да, в съёмной квартире, с мутными перспективами на будущее, без денег на хорошую коляску.
Не дал. А может, зря? Успел же Олег, смог, высот добился меньших. Дом ни размерами, ни дизайнерскими изысками не сравнится с загородным домом Романа Уварова, но мужик определённо состоялся на своём уровне. И уж точно, когда на нём висела вся его неугомонная семья – был счастлив. Счастлив так, как не было знакомо Роману.
Он посидел немного в пустом кабинете, выглянул пару раз в приёмную, оглядывая несколько пустых столов и компьютерных кресел. Там, по идее, должна была сидеть секретарша и кто–то, кто заменит Роману Дмитриевичу личного ассистента на время его пребывания в филиале. Недолго думая он двинулся в сторону отдела кадров, откуда, очевидно, и должны были прислать секретаршу и ассистента.
– Что вам? – вместо приветствия донеслось из–за стола в небольшом кабинете на втором этаже здания, вывеска на котором гласила: «Начальник отдела кадров Смирнова Ю. М.» – И где ваш бейдж, юноша?
Роман внимательно оглядел Смирнову Ю. М. и усмехнулся про себя. Действительно, где его бейдж?
– Не выдали, – горестно вздохнул Роман.
– А как же вы прошли в это здание? – Смирнова Ю. М. смотрела с явным раздражением.
– Через проходную, мимо охраны, ногами, вот этими, – Роман глянул на свои ботинки, туда же посмотрела Смирнова Ю. М.
– Шутите? Я сейчас охрану вызову.
– Вызывайте, заодно вас выпроводят из этого кабинета и этой фирмы.
– Что?!
– То, уважаемая Смирнова Ю Эм, что вы не только не справляетесь со своими прямыми должностными обязанностями, но и не знаете руководство в лицо. Уваров Роман Дмитриевич – владелец этой богадельни, – отчеканил он.
В глазах Смирновой Ю. М. мелькнул ужас, вкупе с пониманием происходящего. Она подпрыгнула с места, изобразила самую подобострастную улыбку, на которую способен человек в экстремальной ситуации.
– Не утруждайтесь, – он усадил взглядом растерявшегося начальника отдела кадров в кресло. – Где мой секретарь и ассистент?
– Разве они не вышли?
– Для чего бы я спрашивал вас? Нет, не вышли, и трубочку вы тоже не берёте, так что, будьте любезны, напрягите свои мыслительные способности и предоставьте мне через семь минут и того, и другого.
– Но, Олег Семёнович…
– С Олегом Семёновичем у меня будет отдельный разговор, сейчас я говорю с вами.
– Дело в том, что Пётр, молодой человек, назначенный на должность временного ассистента, неожиданно попал в больницу, а секретарь… – взгляд Смирновой Ю. М. отчаянно метался по кабинету.
– Меня это мало волнует, чтобы через семь минут ассистент у меня был.
– Но…
– Но? У вас есть ассистент? Или секретарь, или помощник?
– Да… Настя.
– Прекрасно. Настя, значит. Вот и пришлите эту Настю ко мне.
– Настя? –начальник отдела кадров посмотрела в сторону компьютера у окна, где за широким монитором виднелась светлая макушка, по всей видимости, той самой Насти.
– Я… я не могу, – девушка подскочила и смотрела во все глаза на Романа Дмитриевича, который сглотнул комок в горле и попытался отвести глаза.
– Отлично. Анастасия – в мой кабинет, и тогда, может быть, эту прекрасную фирму не покинет столь чудесный начальник отдела кадров! – с этими словами Роман Дмитриевич вышел за дверь и только зайдя в свой кабинет, смог выдохнуть. С матом.
Это не догнавшее прошлое, это какой-то нелепый спектакль. Розыгрыш!
Самое верное решение, которое должен был принять Роман – валить отсюда. Сейчас. Немедля.
Как он мог поверить, что всё для него закончилось, как он смел надеяться на это, не верить самому себе, обманывать себя.
Не закончилось.
Вот оно.
Его ошибка. Его вина. Его наваждение. Его Настя.
Его ошибка. Его вина. Его наваждение. Его Настя.
Тогда, три года назад, он решил продать родительский дом. Они давно жили в Подмосковье, а этот дом так и стоял брошенным. Решение пришло не сразу, сначала Роман противился ему. Было в этом что–то противоестественное, однако постепенно дом приходил в упадок, как и территория вокруг. Сад зарастал, клумбы с любимыми цветами матери больше не пестрели яркими шапками, а огород, выпестованный с особой любовью отцом, вдруг полюбившим землю на пенсии, и вовсе превращался в непроходимые заросли сорняка.