- Что я здесь делал? - резко и почти грубо отозвался мистер Бартон. - Ваше поведение выглядит по меньшей мере странным, сэр! Мне стало стыдно за беспорядок, и я привел здесь все в порядок, сэр! Все вымыл и почистил! Я что, совершил нечто недозволенное?
Мистер Ледбеттер молча смотрел на него. Его утомление не позволяло ему выстроить картину в единое целое, но в нем крепла уверенность, что случилось что-то ужасное. Он обессилено опустился в кресло и сказал:
- Дорогой мистер Бартон, у меня было видение, кошмарное видение, в котором ужасную роль сыграла ваша башенка... Мистер Бартон, расскажите мне все; обещаю, что я никому не скажу ни слова из того, о чем вы мне расскажете... если приступ безумного гнева охватил вас... все мы не более чем бедные черви, но Господь дал каждому из нас возможность обрести прощение и благодать.
Он украдкой взглянул на мистера Бартона, стоявшего бледным, с открытым ртом, казалось, готового вот-вот разразиться гневной тирадой; но тот сдержался и сказал:
- Мистер Ледбеттер, сказанное вами звучит странно и дико; я отказываюсь вас понимать. Вы расстроены, дорогой сэр, неприятности и беспокойства вас подкосили. Позвольте мне предложить вам бокал вина и попросить немедленно вернуться домой и отдохнуть. Этот несчастный... - Мистер Бартон замолчал, затем продолжал: - Разрешите мне проводить вас до дома, вы ведь разрешаете? А когда вы как следует отдохнете, мы вновь вернемся к этой теме.
- Нет, нет, - запротестовал мистер Ледбеттер, - я чувствую себя просто прекрасно; если кто-то из нас болен, так это вы; слово, одно только слово, дорогой сэр, - и пусть это будет слово раскаяния; одно только слово - и вы обретете прощение и благодать!
- Ваше состояние меня ужасно беспокоит, - сказал мистер Бартон, - и я не готов ничего с вами обсуждать; успокойтесь, сэр; идите домой и отдохните; сейчас вы не в состоянии говорить; даю вам слово, что, когда вы отдохнете, я расскажу вам все, что думаю об этом деле.
Мистер Ледбеттер бросил на него короткий взгляд; отказался от вина, предложенного ему мистером Бартоном, равно как и от предложения проводить его, и побрел домой, с тяжелыми мыслями, в смятенном состоянии духа.
6
Об исчезновении мистера Пича стало известно за пределами Кембриджа, что вызвало многочисленные пересуды по всей округе. Любители поговорить частенько собирались в старом ветхом здании гостиницы, именуемой Энвил Инн, в честь древнего, но, увы! угасшего семейства. Она располагалась в Честертон Лейн, напротив церкви Св. Илии, фасадом выходя на Грин Пил, а углом на Магдален Пон-ярд, ныне Сад Стипендиатов или Товарищества. Это было высокое, убогое, зловещее здание с фронтоном, на котором висела разбитая вывеска. Ворота гостиницы открывались на восток и вели во двор, тянувшийся и петлявший между домами. Хозяин гостиницы, крупного телосложения, с бегающими глазами и обходительными манерами, любитель поговорить, не сильно заботящийся о своей репутации; он знал всех окрестных браконьеров и мелких торговцев, проживавших поблизости от Кастл Хилла, и, вероятно, проворачивал с их помощью кое-какие не вполне законные делишки. Это он обнаружил лошадь без всадника на Силвер-стрит, и теперь ежевечерне повторял свой рассказ своим посетителям.
- Туман был хоть глаз выколи, а холод пробирал до костей, - вещал он в один из вечеров окружившим его пьянчужкам, - можете держать пари, что это не так, и останетесь без единого пенни! Жуткий холод, такой, что зуб на зуб не попадал; я как раз вышел к воротам и услышал стук копыт где-то на Хэмптон-стрит. Что-то здесь не так, сказал я, только пьяный или сумасшедший отправится верхом в таком тумане, рискуя сломать себе шею; да-да, именно так я и сказал, только не вслух, а про себя. Я отправился на звук, но все никак не мог найти в тумане всадника; я пошел быстрее, я, если захочу, могу ходить побыстрее многих, и вот вижу их под деревьями; точнее, не их, а ее, потому что там была только лошадь, без всадника; я сказал себе, что-то здесь не так, должно быть, случилось что-то ужасное; я вернулся на Силвер-стрит, осмотрел лошадь и обнаружил, что она вся в поту и окровавлена. Тогда я успокоил ее, привел кое-как в порядок и отвел в караульное помещение; на следующий день я пошел к мэру, и рассказал ему все так, как сейчас рассказываю вам; а его милость и говорит: " Вы - человек, Кейт, вы - прекрасный человек, в этом не может быть сомнений; у вас все в порядке со зрением и слухом, а кроме того, вы также милосердный человек, Кейт, в этом тоже нельзя усомниться; что уж говорить, какое бы счастье было для города, если бы в нем жило больше людей, подобных вам!" Так сказал его милость, и другие, кто там был, сказали так же...
Раздались жидкие хлопки, а затем чей-то голос произнес:
- Вне всякого сомнения, мистер Кейт, все так и было, как вы говорите; а каково ваше мнение, мистер Кейт, насчет джентльмена, который ехал, или, вернее, должен был ехать на лошади?
- Если вы хотите знать мое мнение, - ответил Кейт, пожимая плечами, - то вот что я отвечу; я могу сказать, что он упал, а могу сказать, что он не падал; могу предположить, что кто-то нанес ему удар умышленно, а могу предположить, что этот удар был нанесен по ошибке; в любом случае мы ни на шаг не приблизимся к разгадке.
- Это правда! - согласился кто-то. - Ни на шаг - это правда. Мы знаем только то, что знаем, и ничего больше. Ударил его кто-то или не ударил, упал ли он сам по неосторожности или не упал, ничего этого мы сказать не можем!
- Вот именно, сэр, - заметил мистер Кейт, - вы благоразумный человек, как и его милость. "Вы, ей-Богу, прекрасный человек, - сказал он мне, - в этом нет никакого сомнения"; но я ничего не сказал в ответ его милости; в тех случаях, когда тебя хвалят, лучше всего помолчать, - это верно; "каким счастьем было бы для города, если бы в нем проживало побольше таких людей, как вы, Кейт", сказал он; и я опять ничего не ответил, джентльмены, но вот что я хочу спросить: "ведь это я нашел лошадь, так или не так? Но правильно ли я поступил, или неправильно? И как я должен был поступить?" Вот что меня терзает, джентльмены. Вспомните, это была ужасная ночь, такая холодная, что мороз пробирал до костей...
После чего история повторялась с самого начала.
7
Неделей позже - относительно мистера Пича никаких новостей по-прежнему не поступало - мистер Ледбеттер несколько пришел в себя, но все еще оставался в мрачном настроении. Он написал письмо мистеру Бартону,- письмо осталось без ответа. Страх ужасного открытия довлел над ним; и хотя никаких доказательств тому не имелось, видение преследовало его и не давало ему покоя. Пытался ли он отвлечься работой, или раскрывал книгу, - сразу возникали мысли о пустой башенке и борющихся фигурах. Свет наверху, что это было? И чем было то тяжелое, которое упало? Он не мог ответить на эти вопросы; он только с ужасом вспоминал о свежевымытых полках, о лестнице и страдании, столь явно проступавшем на лице мистера Бартона. Он даже наведался к Св. Иоанну, но мистер Бартон переехал куда-то в предместье и не оставил адреса; это выглядело более чем подозрительно.
В его обязанности входило хотя бы раз в течение недели посещать с целью проверки ремонта некий старый дом на Магдален-стрит. Это была старая, покосившаяся многоквартирная развалина, работы здесь начались некоторое время тому назад; мистер Ледбеттер прошел на задний двор, чтобы взглянуть на обратную сторону дома. На востоке возвышались мрачное и зловещее здание Энвил Инн и вязы позади него.
Пока он стоял, смрад, - ужасный, тошнотворный, невыносимый, - окутал его удушающей дымкой.
- Откуда идет этот запах? - повернулся он к мистеру Холлидею, арендатору, стоявшему рядом с ним. - Необходимо сию же минуту убрать ту мерзость, от которой он исходит.