Натали
Там, где встречаются двое, на самом деле встречаются шестеро: каким каждый себя представляет, каким его видит другой и какой он на самом деле.
Уильям Джемс
Большого ранчо, обозначенного на карте, в действительности больше не существовало. Раскиданные на полмили кругом доски, гнутое железо и прочий хлам — вот и всё, что от него осталось. «Торнадо», — вздохнула Натали. Такую картину она видела не впервые, но Великих Равнин по дороге на юг было не миновать, а торнадо здесь и раньше никого не удивляли. Плохо лишь то, что до ночи нужно найти хоть какое-нибудь укрытие. Опустевшие земли Южной Дакоты кишели травоядными и хищниками, а одинокую путницу койоты считали вполне привлекательной добычей. Доказывать же упрямым, хоть и трусоватым тварям каждую ночь, что это не совсем так, ей нисколько не улыбалось. Да и тёмная полоса на горизонте не сулила ничего хорошего. Натали пошла быстрее. Пульс, дыхание и темп шагов сливались в одном ритме. С тех пор как она отважилась покинуть кемпинг «Орлиное гнездо» в горах над крохотным городком Маунтин-Крик и прошагала сотни миль на своих двоих, ходьба давалась ей без особых усилий. Куда большие трудности она испытывала во время остановок. Хочешь не хочешь, а сон был необходим. Засыпать было всегда рискованно, и опасность представляли не только звери…
Девушка поправила лямки отличного туристического рюкзака. Его и множество других полезных вещей она раскопала среди груды никому не нужного багажа в маленьком, пустом и по-настоящему мрачном аэропорту Пирра. Город — разрушенный, занесённый илом и обломками, заболоченный и пустой — погиб во время наводнения, а маленький аэропорт устоял. Чудом уцелевший ангар, с выбитыми стёклами, чахлыми кустиками, проросшими в нанесённой снаружи земле, потемневшими сцепками старомодных кресел и пятнами от высохших луж на плитах невзыскательного пола, наводил тоску запустением. Но ещё большую тоску вызывали самолёты, ржавеющие на скрывшейся под натиском травы стоянке — два больших винтовых и один совсем маленький, завалившийся на левое крыло. Пусть они и не были гордыми боингами, на которых её семья обычно путешествовала, но мысль, что эти машины, рождённые для неба, уже никогда не смогут в него подняться, Натали тогда очень опечалила. Когда-то она очень любила летать.
***
Дождь начался, когда она свернула с шоссе на узкую дорогу, едва различимую в полумраке навалившейся на мир грозовой тучи. Натали по опыту знала, что такие дорожки ведут к одиноким фермерским домам, где шансов выжить было немного, а значит, и встретить кого-нибудь можно было не опасаться. В этих потемневших пустующих постройках она ночевала не раз. Но изломанный асфальт дороги всё не заканчивался. Покрывавшие его трещины и ямы быстро заполнял ливень, а никакого жилья не было видно. Вообще ничего не было видно. Грозные высверки далёких молний, на миг соединявшие чёрные, блестящие от воды поля и грозно бурлящее низкое небо над ними, только ослепляли. Дождевик не промокал, но усилившийся ветер загонял холодную воду под капюшон, прямо в лицо. Она текла по подбородку, шее и через горловину дальше вниз. Натали фыркала, отплёвывалась, сдувая воду с губ, и упрямо шагала вперёд. Противоборствуя ветру, с трудом переставляя ноги в тяжёлых, словно кандалы, изрядно побитых туристических ботинках. Ощущая, как вода шутя преодолевает преграду из промокших джинсов и стекает по ногам.
Она бы прошла мимо покосившегося сарая в поле, если бы не короткая пауза, которую дал ей ливень, превратившись на несколько секунд в обычный дождь. Если бы не красноватый свет огня, пробивающий тьму через щели в стене. Если бы не очередная, совсем близкая молния, высветившая обрез крыши на фоне жутковатого бурления в небе. Позабыв всякую осторожность, Натали заспешила вперёд, увязая в размокшей земле. Высокая трава спутывала ноги, цеплялась за полы дождевика. Девушка брела, тяжело дыша и захлёбываясь водой, которая полилась в лицо с утроенной силой. Ветер рвал с головы капюшон, леденил мокрые ладони, которыми она раздвигала траву, но не в силах был задержать и, уж тем более — остановить рвущееся к огню тело. Температура упала градусов на пятнадцать, и Натали замёрзла так, что зубы приходилось крепко сжимать, чтобы они не стучали.
Собственный голос показался ей до невозможности жалким, когда она, пересиливая желание ввалиться внутрь постройки немедленно, спросила разрешения войти. В ответ раздалось грозное рычание и блеснули зубы в пасти крупной лохматой собаки, выскочившей из сарая. Инстинктивно вскинув карабин, Натали всё же не выстрелила, а только крикнула, стараясь, чтобы испуг в голосе не был так заметен: