Сергей, почувствовав себя крайне неловко, поежился, словно от холода и решил уже не расспрашивать этого человека ни о чем личном. Таким образом, этот разговор, невеселый, даже отчасти меланхоличный, прекратился. Каждый думал о чем-то своем и только шофер "Виллиса" изредка бранил какой-нибудь транспорт, нарушавший правила движения по неширокой, переполненной техникой и людьми дороге.
Вскоре показались небольшие деревянные домики, обугленные местами, иногда без крыш и без оконных стекол. У самой развилки дорог, одна из которых, узкая колея, поворачивала на север, стояло здание сельсовета, деревянное, обгоревшее, лишенное кровли. В стороне от него, ближе к лесу, Сергей увидел невысокую церквушку с заколоченными ставнями и снесенными после революции куполами. Возле нее, накренившись на бок, застыл, словно в ожидании чего-то, немецкий бронетранспортер - свидетельство жестоких боев, происходивших в этих местах еще несколько недель назад.
Метрах в ста от церкви, возле двухэтажного здания, построенного еще в довоенное время, стояли грузовые машины, прицепы, контейнеры, полевые кухни, сложены какие-то ящики, накрытые полотнищами, или брезентом, готовые к погрузке и отправке по месту назначения. По другую сторону от дороги, около превращенного в ремонтную мастерскую сарая, виднелись остатки какой-то конструкции, напоминавшей оборонительные укрепления, а может быть, то были всего лишь руины одного из зданий. Ныне там играли крестьянские дети и женщины копались в земле, разыскивая что-то. Приглядевшись к этим людям, Сергей понял, что они пытались найти в земле картошку. Вероятно, те развалины, которые он первоначально принял за остатки немецких укреплений, являлись всего лишь частью фундамента одного из сгоревших продовольственных хранилищ, что создавались немцами на оккупированных территориях и уничтожались ими по мере наступления советских войск.
А вокруг, что близ дороги, что у церкви, что у обращенного в пепелище продовольственного склада - развороченная земля и вырванные колья с остатками колючей проволоки. Куда не глянь - следы недавно прошедших тут боев.
- Правь туда, - сказал Виктор Васильевич, указывая на кирпичный дом, на стене которого большими красными буквами было написано "Jaunimo klubas", а ниже, уже другого цвета краской был нарисован череп с двумя костями под ним и корявыми буквами намарана фраза "Tegyvuoja nepriklausoma Lietuva! Mirtis Sovietams!". Нужно было, наверное, обладать недюжей храбростью, чтобы написать эти слова на столь видном месте.
Увидев, какую реакцию произвело на Сергея все это настенное творчество, Виктор Васильевич усмехнулся.
- Почти приехали, - произнес он, - Буди Терешкова, младший. А то, глядишь, проспит все на свете, невинная душа.
Словно услышав свое имя, коренастый, смуглый человек, сидевший возле Сергея, то ли притворявшийся спящим, то ли и впрямь, до этого времени дремавший, приоткрыл глаза и пробормотал что-то невнятное. Потом он потянулся и распахнул в зевке свой рот, показав Сергею два ряда великолепно сохранившихся зубов. Такими зубами можно было бы без труда разрывать на части куски жесткого мяса, ими можно было даже восхищаться, но Терешков, будучи человеком скромным, не болтливым, даже не улыбчивым, предметом для собственной гордости их не считал. Очевидно у него были какие-то иные достоинства, о наличии которых Сергей мог только предполагать.
"Виллис" свернул с проезжей части направо и подъехал к пропускному пункту, располагавшемуся в двадцати метрах от кирпичного строения. Виктор Васильевич показал подошедшему постовому удостоверение, после чего шлагбаум подняли и кургузая машина, преодолев остаток своего пути, остановилась у крыльца бывшего клуба.
- Ух, ты, мать честна, - пробормотал Терешков, бросив взор на грязную деревянную дощечку, лежавшую едва ли не под колесами автомобиля. На дощечке той крупными буквами было написано "Hilfspo...". Вспомогательная полиция?
- А куда мы приехали? - поинтересовался Сергей
- Место хорошее, тихое... Вылезайте, голуби. Здесь нас уже ждут, - отозвался Виктор Васильевич, после чего вылез из машины, выбросил окурок своей сигареты и пошел к крыльцу. Сергей зашагал за ним. Терешков, крякнув, словно большая, толстая утка, потоптался с ноги на ногу, оглядываясь по сторонам и двинулся следом за обоими.
Николай Георгиевич Ханников был в управлении личностью неординарной, легендарной. Он занимал высокие должности в Наркомате обороны и производил на своих подчиненных впечатление человека инициативного, но беспринципного и даже жестокого. Поговаривали, что его деятельность на посту начальника управления контрразведки 1-го Прибалтийского фронта высоко оценивалась самим Абакумовым и по этой простой причине он мог позволить себе, проявлять творческую инициативу в своей работе, действуя с максимальной эффективностью в условиях быстро изменяющихся и непрогнозируемых. Сложно сказать, что двигало этим человеком, или жажда бездействий, или желание выслужиться перед начальством. Так, или иначе, работать Николай Георгиевич умел, всякое начатое им дело доводил до конца и лентяев возле себя не держал. С людьми Ханников находил язык очень быстро, наверное потому, что был неплохим психологом и за годы своей работы в спецотделе научился подбирать ключи от человеческих душ.