— Вот почему ты пришел. И что же малыш Рингольд говорит?
— Что его опоили, очнулся уже с ведьмаком, и знаешь, Сигурд, я ему верю, я видел, как он говорит, видел, как он пьет, а сегодня увижу, как он бьётся.
— Хм, вот, значит, как, ну да. А если Олаф не выйдет, не будет боя, а усадьбу я тебе не дам штурмовать. Это будет бесчестно для меня.
— Понимаю, но разве есть честь в том, чтобы собственного брата опоить и выгнать из дома, а его мать убить.
— С твоей сестрой произошла случайность.
— Ты сам в это, Сигурд, не веришь, а меня убеждаешь. Ты с нами?
— Хорошо, но помни, если пойдешь на штурм, я ударю.
— Пусть будет так.
Арне показался нам и махнул рукой: все в порядке, идем.
Толпой мы поднялись наверх, воины так щиты и не опустили, а поднявшись, я увидел такую же толпу вооруженных воинов, только их побольше было, человек сорок, может, пятьдесят. За спинами расположился небольшой поселок домов в пятнадцать, окруженный плетеной изгородью, дома не отличались архитектурными изысками, такие же постройки, как и в поместье Арне.
Проходя поселок, я не увидел ни бегающих детей, ни женщин, никого из людей, только бойцы Сигурда нас окружали. Вроде и шли все вместе, но раздельно двумя отрядами, каждый из которых не доверял другому.
А вот за самой деревней в двух километрах приблизительно и располагалось поместье или усадьба, в общем, укрепленный дом моей семьи. Он был также окружен стеной из вытесанных кольев, как и стена вокруг дома дядюшкиного, только башни по бокам имели более крепкий вид, да и над самими воротами был сделан эдакий балкон с парапетом.
Дом, милый дом, вот только при взгляде на него чувств не было, воспоминаний новых не всплыло, в душе тоска не защемила. Может, потому, что я ассоциирую дом в этом мире с другим местом, с Каэр Морхеном, где обитают мои близкие, мои братья, мой орден.
Весь путь я ловил на себе задумчивые взгляды Сигурда, мне даже показалось, что он меня с кем-то сравнивает.
Когда до ворот осталось шагов шестьдесят, из-за них раздался крик:
— Еще шаг, и мы стреляем.
На каждой башне поднялась тройка лучников, да и на балконе еще двое, на нем же и стоял человек, который кричал, в шлеме и ламеллярном доспехе.
Мы остановились, и, как в прошлый раз, были подняты щиты, ими прикрыли меня и Арне.
— О, Олаф, ты, что ли? А то мы с Сигурдом на пригорке тебя ждали, а ты не пришел. — Со стороны воинов Сигурда раздались скромные смешки, а наши же воины скалили зубы открыто.
— Случилось что? Или ты, как в прошлый раз, ничего не видно, ничего не слышно под юбкой, а, Олаф?
Здесь уже и воины Сигурда начали смеяться открыто, не любят здесь братца, даже интересно стало за что, и где он так успел опозориться.
— Что тебе надо, Арне? — голос был раздраженный, а еще в нем слышалась усталость и какая-то боль.
Интересный вопрос, сколько раз я его слышал за прошедшие сутки, два раза или пять.
— Мне? Да ни хрена мне от тебя, Олаф, не надо, как и Сигурду, как и всему острову.
Арне вдруг перебили.
— Сигурд, и что же ты здесь делаешь, продался Арне, с ним пришел, и чем же он тебя купил, кошелем с монетами или пообещал что?
— Не тебе, щенок, меня в чем-то обвинять, а тем более в этом, моя честь и моя совесть только мои, так что закрой свой поганый рот, я никогда не продавался ни за толстый кошелек, ни за сиську мягкую. — Сигурд был зол, и в голосе, и в движениях это проскальзывало, он себя сдерживал, дабы чего еще не сказать. Многие же на все действия смотрели с улыбками и в предвкушении, да театра здесь точно не хватает.
— Олаф, мы хотим поговорить, никто тебя не тронет, так что выходи из-за стен, — вновь взял слово Арен.
Я же продолжал хранить молчание, мне казалось, рано вмешиваться.
— Ха-ха-ха, — раздалось с балкона, — поговорить, ты себя, Арне, слышишь, ты пришел к порогу моего дома да еще и не один, просто поговорить, врешь, пришел грабить, так вперед, мой топор напьется сегодня крови, клянусь самим Хеймдалям.
Арне повернулся, выразительно на меня посмотрел и махнул рукой в сторону ворот.
Вот и мое время пришло поучаствовать в этой постановке. Когда он сказал о пороге его дома, это вызвало чувство раздражения. Тебе врут в глаза, ты смотришь на этого человека, но правду-то знаешь.
Немного раздвинув людей, я выдвинулся вперед, не доходя шага до Арне.
— Порог твоего дома? А давно он стал твоим, а, Олаф? После того как ты своего брата опоил и на смерть отправил или после того, как его мать умерла. Хозяином здесь себя почувствовал.
— А ты еще кто такой, чтобы обо мне ложь такую говорить, а? Убирайтесь отсюда, а то не сдержусь, и полетят стрелы.