Соренза удивленно взглянула на него, уловив в его словах намек на то, что произошло в холле и гостиной ее квартиры.
— «Этим» — это чем? — все-таки решила уточнить она.
— Ну, будем выходить куда-нибудь, танцевать, — ответил он, как будто бы не поняв ее вопроса.
— Надеюсь, не в ущерб работе, — произнесла Соренза после некоторого замешательства.
— Которая не будет занимать слишком много времени. — Николас посмотрел на нее долгим, внимательным взглядом. — И нам надо позаботиться об этом… Ведь друзья должны часто видеться. — Тут его губы тронула ленивая улыбка.
— Друзья? — Соренза не знала, как на это реагировать.
Николас открыто наблюдал за ней, и это доставляло ему удовольствие. Он знал, как задеть ее. Соренза с деланным равнодушием пожала плечами и сделала глоток шампанского, которое принес официант. Николас наклонился к ней, и его взгляд стал совершенно серьезным.
— Ты нравишься мне, Соренза, — хрипло сказал он. — И я хочу, чтобы ты это знала. Сначала, признаюсь, я просто решил пофлиртовать, но потом… потом все изменилось. Я ни к чему не собираюсь тебя принуждать. Но я хочу тебя, и то, что я чувствую…
О чем он говорит? Соренза сделала еще один, на этот раз большой глоток шампанского. Никогда нельзя предугадать, что он сделает или скажет в следующий момент. Сейчас он серьезен, через минуту смеется. Настоящий хамелеон.
Николас снова откинулся назад и тихо спросил:
— Это тревожит тебя? — Его серо-зеленые глаза смотрели на нее пристально и выжидающе.
Она нервно улыбнулась.
— Конечно нет. Каждому приятно, если он кому-то нравится, разве не так? Нет ничего плохого в симпатии одного человека к другому.
Соренза предпочла бы, чтобы Николас опять вернулся к теме отношений без взаимных обязательств. Этот мужчина не для нее, и не стоит выдумывать то, чего нет.
— А если симпатия перерастает во что-то большее? — настаивал он.
Николас опять загнал ее в тупик, и, не зная, что ответить, Соренза отвела глаза.
— Ясно.
— Что тебе ясно? — с вызовом спросила она, мгновенно возвращая к нему взгляд. Ей действительно надо было это знать.
Помолчав немного, он сказал:
— У нас еще все впереди, правда? — Его слова прозвучали скорее как утверждение, но он все же ждал ответа.
К счастью для Сорензы, в этот момент появился официант с меню, и она одарила его такой ослепительной улыбкой, что молодой человек удалился в полном замешательстве.
Николас взял меню из ее рук и, нежно взяв за подбородок, посмотрел ей в глаза.
— Ты рассказала мне о своей матери, Соренза. А отец, что он был за человек?
Взгляд потемневших серых глаз и упрямое молчание были яснее всяких слов.
— Ладно. Забудем об этом. — Николас отпустил ее подбородок и вернул ей меню. — Я бы что-нибудь посоветовал, но ты все равно меня не послушаешь, так что лучше не буду.
Увидев улыбку на его лице, Соренза облегченно вздохнула.
— В тот раз это было глупо с моей стороны, — признала она. — Но ты показался мне тогда очень высокомерным.
— А сейчас? — поинтересовался он.
Сейчас ты милый и хороший, подумала Соренза. С тобой очень легко. С другой стороны, если бы ты не умел прикидываться белым и пушистым, когда этого требуют обстоятельства, ты вряд ли преуспел бы в бизнесе.
— Доля высокомерия в тебе все еще осталась, — съехидничала Соренза и помолчала, прежде чем добавить: — Просто я к этому уже привыкла.
Николас лукаво улыбнулся.
— О, есть еще очень много вещей, к которым ты могла бы привыкнуть, поверь мне.
Было ли это от шампанского или от того, что она, красиво одетая, сидела сейчас рядом с самым потрясающим мужчиной на свете, но Соренза искренне наслаждалась этим вечером. На ее глазах Николас превратился в настоящего светского льва и был сейчас воплощением любезности и предупредительности.
Красивый и раскрепощенный, он казался еще привлекательнее, чем прежде. Танцуя, он так сильно прижимал Сорензу к себе, что ей казалось, что еще мгновение, и она растает в его руках от блаженства или от того же самого блаженства вознесется на небеса. Танец превратился в удивительную, пьянящую смесь движений и эмоций, впитывая которую Соренза все больше и больше теряла голову. Он не понимает, что творил со мной, думала она, несколько раз сбиваясь с ритма и ругая вслух сломанную ногу, а про себя свою слабость…
Было уже поздно, когда они возвращались домой. В такси Николас обнимал Сорензу за талию, а ее голова покоилась на его плече.
Когда они подъезжали к дому, пары шампанского вместе с впечатлениями от танцев почти выветрились из головы Сорензы, и единственное, чего ей безумно хотелось в тот момент, это пригласить Николаса домой, но не только на чашку кофе. Разум твердил ей, что отдаться ему сейчас было бы глупо и легкомысленно, душа же жаждала нежности и ласки. Какой смысл оставаться в одиночестве, если можно упиваться счастьем в объятиях такого потрясающего мужчины?
Наконец такси остановилось у подъезда ее дома, и Николас помог ей выйти из машины. Подойдя к водителю, он о чем-то попросил его, и Сорензе стало горько: Николас не собирался оставаться.
Взяв ее под руку, он помог ей подняться по ступенькам. Соренза открыла дверь, и в следующий миг оба оказались в темноте холла. Порывисто прижав ее к себе, Николас стал жадно целовать ее лицо и шею. Его руки исследовали изгибы ее тела, а она дрожащими пальцами, проникнув под рубашку, ласкала мускулистую грудь. Его поцелуи становились все более страстными, тело напряглось и теснее прижалось к ней.
Сорензе показалось, что еще несколько секунд, и он овладеет ею. Да и она хотела того же — чтобы он сделал ее своей. Вдруг совершенно неожиданно Соренза почувствовала, как Николас осторожно отстраняет ее от себя.
— Я должен идти, — прошептал он, как будто извиняясь.
Она могла бы попросить, чтобы он остался и любил ее, чтобы заплатил таксисту и вернулся, но не сделала этого. Лишь сжала руки в кулаки так, что ногти больно впились ей в ладони.
— Я позвоню, — хрипло сказал Николас. — Хорошо?
— Хорошо.
Соренза смотрела на него широко открытыми глазами, прилагая неимоверные усилия, чтобы снова не прижаться к нему. С ней творилось что-то непонятное и потому пугающее.
На прощание Николас обвел контур ее губ указательным пальцем и опять поцеловал. Затем распахнул входную дверь и быстрым шагом направился к машине. Соренза стояла безвольная, опустошенная и молча смотрела ему вслед. Никогда еще она не чувствовала себя такой одинокой.
Николас обернулся и помахал ей. Соренза попыталась помахать в ответ, но рука беспомощно повисла вдоль тела.
Когда фары в последний раз осветили плиты тротуара и машина скрылась за поворотом, Соренза все еще смотрела в пустоту и ее душили слезы.
По другую сторону дороги она увидела выпрыгнувшую из кустов полосатую кошку, которую неотступно преследовал рыжий кот. Кошка шла неторопливо и важно, изредка поглядывая назад, дабы убедиться, что ее поклонник все еще здесь.
— Тебе легко, — с завистью пробормотала Соренза. — Никаких волнений, никаких переживаний по поводу того, захочет ли он тебя завтра утром. Никаких обещаний и клятв…
Она вернулась обратно в холл и закрыла дверь. Надо же, уже начинает разговаривать с кошками! Нет, ей срочно надо что-то предпринять, не то она сойдет с ума.
Тот вечер стал точкой отсчета в веренице проведенных с Николасом дней, включая длинные выходные, когда они гуляли по набережной, катались на яхте и ездили на воскресные обеды к Изабелл и Джорджу.
Солнце продолжало радовать обитателей Нового Орлеана, и парки были полны счастливых розовощеких малышей и их загорелых мам в открытых платьях. Все вокруг казались довольными и улыбались, включая Сорензу. Она постоянно напоминала себе, что ни хорошая погода, ни ее безоблачные отношения с Ником не могут длиться долго, но ничего не могла поделать с состоянием беззаботного веселья, которое не покидало ее.
Соренза начинала подозревать, что Николас хочет от нее большего, нежели постель. Но когда спрашивала себя, что будет делать, если это действительно так, то приходила в замешательство и откладывала ответ на потом.