Ко дню визита вдовствующей императрицы в Павловский институт Ксению выбрали, чтобы прочесть вступление к поэме Пушкина «Медный всадник», которое воскрешает в памяти основание города Петром Великим. Поэма начинается с описания печальных пейзажей пустынных берегов Невы и показывает Петра, погруженного в свои мысли перед несущимися волнами широкой реки, представляющего себе город, который он хочет возвести в этом месте.
И Пушкин добавляет:
Ксению научили постепенно повышать тон, чтобы к концу отрывка он стал патетическим. К сожалению, волнуясь, она с самого начала взяла слишком пафосный тон и, форсируя его все больше и больше, почти с рыданием произнесла последнюю строфу:
«Кто эта девушка? – спросила вдовствующая императрица. – Кажется, у нее сильное чувство патриотизма» – и велела подозвать ее, чтобы поздравить.
Ксения провела в Павловском институте два года, затем, не желая больше быть интерном, поступила в лицей. Она вернулась из Павловского института убежденной монархисткой и пламенной православной верующей.
Вечером, перед сном, она долго оставалась перед иконами в своей комнате, стоя на коленях, медленно совершая крестные знамения, низко кланяясь, произнося вполголоса вечерние молитвы. Затем она целовала иконы и падала ниц перед ними. Ксения, как и все дети, надевала длинную и свободную ночную рубашку и со сложенными руками и возведенными к иконам глазами выглядела впечатляюще.
Однажды папа вошел в ее комнату, когда она молилась, и нашел смешным и лицемерным такой способ молитвы, говоря, что молитва идет из глубины души и не требует всей этой театральной постановки. Он был очень недоволен, что Павловский институт дал Ксении такие обрядовые привычки.
К нам часто приезжала двоюродная сестра папы, тетя Лиля. Мы очень любили ее. Ей было сорок лет. Высокая и стройная, с голубыми глазами и каштановыми волосами, она была похожа на папу. По словам мамы, из всех друзей папы она лучше всех понимала его и была наиболее близка ему интеллектуально. Она часто подолгу беседовала с папой на самые разные темы, и их единственное разногласие касалось именно религиозных привычек Ксении.
Тетя Лиля говорила: «Ты не имеешь права вмешиваться в ее духовный мир. Внешнее выражение ее молитвы, несомненно, соответствует серьезности духовных требований, и ее вечерняя молитва согласуется с обычаями Православной Церкви».
«Я не могу допустить, чтобы она разыгрывала спектакль перед самой собой. Я не хочу, чтобы эта манерность приучила ее выставлять напоказ религиозные чувства», – отвечал папа.
Тетя Лиля горячо защищала Ксению. Она говорила, что папа, воспитанный вне каких-либо религиозных традиций, не мог понять, что принадлежность к Церкви – это самое ценное, что можно пожелать ребенку, и что нужно предоставить ей полную свободу молиться так, как она того пожелает.
Я считала, что тетя Лиля права, и восхищалась, как правильно она выражает то, что я сама чувствовала, не будучи в состоянии сформулировать. Более того, я думала, что Ксения имела право в своей комнате делать то, что ей хочется. На ее месте я продолжала бы тайно молиться по-своему, но Ксения была послушна и в дальнейшем просто произносила, как и я, короткие молитвы, стоя на коленях на кровати.
Очень рано став вдовой, тетя Лиля зарабатывала себе на жизнь в качестве преподавателя русской литературы. Она жила одна, но часто оказывала гостеприимство бедным студентам или давала приют кому-нибудь из нуждающихся. Папа говорил ей, что пришло время немного подумать и о себе, но она отвечала, что заниматься собой ей неинтересно.
Она очень любила детей. Когда она делала нам подарки, то не довольствовалась покупкой нескольких игрушек, она сама составляла забавные комплекты в зависимости от вкуса каждого из нас. Однажды она дала мне большую деревянную шкатулку, которая закрывалась на ключ. Внутрь нее она положила рулоны папиросной бумаги и все необходимое для изготовления искусственных цветов. Бумага была всех цветов, и ее там было столько, что запас казался мне неисчерпаемым. Ни одна игрушка не могла доставить мне большего удовольствия, и я целыми часами делала яркие букеты, имитируя живые цветы или придумывая несуществующие формы.