Три года это лицо пряталось на задворках моей памяти, но однажды на приеме у психотерапевта всплыло, и я не мог выбросить его из головы. Я видел его на экране ноутбука. И по телевизору в углу кофейни. Я ушел, но оно мелькало в каждом окне на моем пути. Я поспешил в метро, проталкиваясь вперед, помогая себе тростью. Исступленно трясясь, я ворвался в первый же вагон и рухнул возле дверей. С меня градом катился пот, я чувствовал собственную вонь, смрадную смесь адреналина и страха. Мне жаль было безукоризненно одетую женщину рядом, но сказать я ничего не мог. Как и поднять взгляд. Двигаться я даже не пытался. Закрыл глаза, но оторванное лицо смертника, такое злобное и одновременно такое спокойное, отпечаталось на моих веках. Поезд скакал по рельсам, меня бешено болтало, в голове барабанило, желудок подкатывал к горлу, и, когда взорвалась бомба мигрени, я вскочил с сиденья, распахнул аварийную дверь, сгорбился над щелью между вагонами. Меня тошнило на рельсы, моя жизнь снова вырывалась из меня, разбившись на тысячу кусочков.
Я эти кусочки не собирал — до Вторника. Я не складывал их, не пытался склеить, пока не появился и не стал неотделимым от меня этот великолепный золотой ретривер, которого два года дрессировали, чтобы он мог изменить жизнь такого, как я. Вторник освободил меня даже от самых жутких страхов — и тем самым вернул мне жизнь.
Так что — нет: Вторник — не домашнее животное. Он не только смешит меня, приносит ботинки, играет со мной в парке. Он не только преподает мне метафорические уроки жизни. Он не встречает меня, когда я отпираю дверь, потому что он всегда находится по ту же сторону двери, что и я. Он всегда со мной. Ежесекундно. Ходит со мной в магазин. На занятия. Ездит со мной в такси и ужинает в ресторанах. Когда я ложусь спать, Вторник рядом, укладывает меня в постель. Когда я просыпаюсь, он подходит к кровати. Даже когда я иду в общественный туалет. Вторник тут как тут. В кабинке. Рядом со мной.
Мы связаны, пес и человек, и здоровые люди не понимают этой связи, потому что никогда не смогут ощутить ничего подобного. Пока Вторник жив, он всегда будет со мной. Мы не будем одиноки. И у меня, и у него всегда будет спутник. И ни у него, ни у меня не будет секретов, даже в мыслях, потому что мы со Вторником больше двух лет прожили вместе и настолько настроены друг на друга, что можем считывать язык тела и знаем, что другой думает.
Конечно же, так было не всегда. Целый год я жил в двух часах от Вторника, мы не знали друг друга. В 2007 году мы были в таком ужасном состоянии, что знакомые сомневались, что мы выкарабкаемся. Это тоже часть нашей истории — тот путь, который мы прошли, чтобы встретиться, события, которые пробудили в нас потребность друг в друге. Потому что мы не просто пес-компаньон и хозяин, мы со Вторником — лучшие друзья. Родственные души. Братья. Называйте как угодно. Мы не были созданы друг для друга, но вышло так, что мы восполнили нужду один другого.
Вот почему я всегда улыбаюсь, когда мы со Вторником сидим на крыльце моего дома на Уэст 122-й улице, нежась на солнышке. Улыбаюсь, потому что даже не привитые дрессурой навыки, а личность Вторника пробила мою скорлупу и освободила меня. Он счастливый пес. Он любит жизнь. А когда находишься рядом с таким существом каждый день, каждую секунду, как можно жизнь не полюбить? Благодаря ему впервые за долгое время я стал ценить просто те моменты, когда ретривер со мной. И не потому, что нам со Вторником они непросто достались, а потому, что именно мгновения тихой дружбы делают жизнь каждого такой богатой и исполненной смысла.
Кто-нибудь обязательно скажет: «Привет, Вторник!» — вырывая меня из задумчивости. Хотя мы всего два года живем на Уэст 122-й улице, пес уже стал знаменитостью в нашем квартале.
Когда Вторника приветствуют, он оживляется. Этот очаровательный проказник несколько раз дергает бровями, но никогда даже не бросает мне просительного взгляда через плечо. Он пес-компаньон. Он слишком дисциплинирован, чтобы канючить подачку или отвлекаться на влюбленных поклонников. Но по размаху и скорости виляния хвостом я вижу пес хочет, чтобы я разрешил: «Ну, иди, поздоровайся», — значит, несмотря на то что Вторник при исполнении, можно подойти к чужому и дать себя погладить. Теперь я чаще позволяю, чем отказываю ему в этом. Потому что доверяю псу. Потому что он знает свои обязанности. Потому что он любит жизнь. Потому что он любит приносить людям счастье, а это приносит счастье мне. И потому что я знаю: кто-то другой может почесывать Вторника за ухом, но мой пес не забудет, что принадлежит мне — точно так же, как я ему.