– Да что там, – польщенно протянул Григорий.
Кате смертельно надоело смотреть, как они выделываются друг перед другом. Она спросила резко:
– У вас есть папин адрес? Дайте нам, пожалуйста, и мы пойдем.
– Ох, Катюша… – Надя присела перед ней на корточки, погладила по коленке.
Катя неприязненно дернулась в сторону.
– Конечно, адрес я дам, тут недалеко, он комнату снимает. Но дело в том, что… Знаешь, я думаю, лучше я сначала ему позвоню, объясню ситуацию. Это ведь непросто – вдруг встретиться со взрослой дочерью.
– Не надо ничего ему объяснять! – запальчиво возразила Катя. – Давайте адрес – и все!
– Ну, хорошо. – Надя продиктовала ей адрес, и Катя быстро записала его все в том же блокноте. – Но я все-таки сначала позвоню, узнаю хотя бы, дома ли он. Дело в том, что у него образ жизни такой… свободный. Он вполне мог и уехать куда-нибудь на несколько дней. Так что же, вы будете под дверью сидеть?
Надежда набрала номер на мобильном.
Катя вся сжалась, услышав доносившийся из трубки мужской голос – голос ее отца. Слов разобрать она не могла, только отдельные низкие бархатистые звуки.
– Ваня, у меня к тебе дело, – коротко начала Надя. – Нет… нет, это не по поводу издательства. Да, я все это знаю. Да, Ваня, я знаю, что ты взял аванс, а материал до сих пор не предоставил. К слову сказать, Пашук рвет и мечет. Но я сейчас не об этом. Ты дома? М-м, понятно. А когда будешь? Что так поздно? Ясно. Нет, ничего, просто тут один человек тебя разыскивает, ему очень нужно тебя повидать, я дала адрес. Нет, Ваня, это не по поводу тех денег, это совсем другой человек. Ну, сам все узнаешь, я передам, во сколько ты будешь. Пока.
Положив трубку, она обернулась к Кате:
– Видишь, как хорошо, что я сначала позвонила. Иван сегодня будет поздно, к одиннадцати. Не мотаться же вам по улицам весь вечер. Посидите пока у меня, а к одиннадцати часам подойдете.
– Спасибо, Надя, но, может, мы мешаем? Может, у вас дела есть? – заговорил дядя Гриша, хотя Катя видела, что он отчаянно рад сложившемуся положению.
– Ничем вы мне не мешаете, сейчас чай будем пить, – отрезала Надя. – Идемте, поможете мне!
Этот вечер тянулся, казалось, бесконечно. Надя и дядя Гриша щебетали, как влюбленные птички. Катя морщилась, хмыкала, томилась, в сотый раз перелистывала блокнот с рисунками.
– А вы, Гриша, вообще чем занимаетесь? Кроме того, что спасаете одиноких женщин от наводнения? – спрашивала Надя.
– Я… ну, как-то это… всем понемногу, – увиливал от ответа дядя Гриша. – Рисую, вот… Катюха, покажи!
Она неохотно протянула Надежде блокнот, та перелистнула страницы и ахнула:
– Боже мой, Григорий, да вы настоящий художник! Вас-то мне и надо! Послушайте, я в издательстве работаю, редактором в отделе детской литературы. У нас сейчас как раз штатный художник уволился, очень ищем нового на замену. Вы не интересуетесь?
– Да я как бы… я тут проездом вообще-то… – замялся Григорий.
– Жаль, – сокрушенно покачала головой Надя. – Но вы все-таки подумайте…
«Интересно, как бы ты запела, если б узнала, сколько раз дядя Гриша сидел», – угрюмо подумала Катя и вышла из комнаты. Ей ужасно надоело слушать их болтовню, время тянулось невыносимо медленно.
Она прошла в другую комнату, влезла с ногами на подоконник.
«И почему только взрослые, когда влюбляются, становятся такими идиотами? – думала девочка, чертя пальцем по стеклу. – Ничего вокруг себя не видят, обо всем забывают. Сколько раз мать, познакомившись с каким-нибудь новым ухажером, забывала прийти к ней в школу на выступление! А Макс? Выставил ее из квартиры ради какой-то блондинистой девицы. Теперь вот и дядя Гриша ее предал…»
Катя сухо всхлипнула, разозлилась на саму себя, спрыгнула с подоконника и улеглась на кровати, свернувшись в узел.
«Так и буду тут лежать, пока не умру, – решила она. – И пусть там милуются, сколько влезет. Что это там у них? Музыка? Танцуют, что ли? Вот дебилы!»
Она и не заметила, как задремала.
А когда проснулась, в квартире было темно и тихо. Катя спрыгнула с кровати, на цыпочках вышла в коридор и, приоткрыв дверь, заглянула в другую комнату. Поморгала, дожидаясь, чтобы глаза привыкли к темноте, и наконец смогла разглядеть в глубине, на разложенном диване, седой затылок дяди Гриши и рядом – белое плечо Нади.
Вот оно что, значит.
Хорошо еще, что она вовремя уснула, не то дядя Гриша, пожалуй, схватил бы ее за шкирку и, бешено пыхтя, выкинул на лестничную клетку. Как Макс тогда…
Катя сжала зубы, вдавила ногти в ладони, чтобы не закричать, не заплакать от такого чудовищного предательства. Она так долго ехала к отцу, так мечтала…