После этого неприятного происшествия он крайне внимательно подходил к вопросам личной безопасности и без нужды не стоял у окон своего кабинета. Бывшего коллегу, любившего понаблюдать за происходящим на улице, пристрелил киллер. У Сорокина хорошо отложилось в памяти зрелище, которое он увидел тогда в кабинете, и поэтому напрочь отсутствовало желание стать посмертным героем в глазах своих сослуживцев.
Осилив триста страниц, Сорокин захлопнул книгу и посмотрел на настенные часы. Они показывали полтретьего ночи, а это означало, что бодрствовать еще долго. Сорокин закурил, чтобы взбодриться, и взял со стола электрочайник, чтобы вскипятить воду для кофе. Он уже вышел из кабинета, как услышал звонок телефона.
«Что случилось? Уж не Забродов ли? Опять ему не спится? Вечно ему приспичит в самое неподходящее время», — подумал Сорокин.
Вначале Сорокин подумал не возвращаться и спокойно наполнить электрочайник, но телефон звонил так настойчиво, что его нервы не выдержали.
Сорокин вернулся в кабинет и снял трубку.
— Полковник Сорокин слушает.
— Убийство в Багратионовском проезде. Нужна следственно-оперативная группа с собакой.
— Уже выезжаю.
«Идиоты, — подумал Сорокин. — Опять что-то не поделили. Наверно, бытовая склока. Как водится в таких случаях, вначале скинулись, выпили, потом повздорили и схватились за ножи, топоры. И мне приходится расследовать дела с такими вот идиотами. В основном, бытовое пьянство».
Надо отдать должное Сорокину. Он отказался от кофе, затушил сигарету, набросил поверх формы плащ и спустился на первый этаж, где дремал дежурный милиционер. Заметив Сорокина, он вскочил и козырнул.
— Вольно.
Свою машину Сорокин припарковал на заднем дворе. Пошарив по карманам, он достал ключ, отключил сигнализацию, бросил портфель в багажник, после чего сел за руль и сделал несколько звонков.
Все-таки там стряслось что-то серьезное, наверняка похлеще бытового пьянства. Следственно-оперативную группу, да еще и с собакой по мелочам не дергают. И он, как руководитель этой группы, должен собрать ее в кратчайшие сроки.
Сделав все необходимое, Сорокин завел машину и лихо выехал со двора. В таких случаях он не особенно обращал внимание на правила дорожного движения. Пускай он и полковник и априори должен соблюдать все действующее законодательство, но бывают такие случаи, когда приходится нарушать его, не задумываясь о последствиях.
Сорокин, развернувшись через двойную сплошную полосу, добавил газу и двинулся по направлению к Кутузовскому проспекту. Он мысленно благодарил Бога за то, что на дороге не было никаких пробок. Так бы он вполне мог застрять до утра на какой-нибудь трассе.
Через сорок минут он был на месте. Около будущего медцентра уже толпилось много людей, со стороны могло показаться, что состоится открытие. Менты, оцепив место происшествия, не пускали настойчивых журналистов на территорию стройплощадки.
Сорокин, прибыв самым первым, решил не дожидаться остальных членов следственно-оперативной группы и не мешкая, ступил в чавкающую хлябь. Он мигом определил, где произошло убийство. Вход в барак охраняли двое ментов, еще «зеленые», как мысленно определил Сорокин, из той категории, которая, отслужив в армии, не знает куда податься и идет в милицию, предполагая, что там есть возможности для негласного заработка. Сорокин не любил ментов не по призванию. Именно по ним народ судит о милиции, и суждения эти не из приятных. Сорокин не понаслышке знал, чем занимаются бывшие армейцы на ментовской службе. Ловят пьяных, которые ссут по кустам, чтобы пошарить у них по карманам и взять денег, устраивают рейды на проституток с тем, чтобы те их на халяву обслужили, и забирают подростков, которые шляются по улицам в нетрезвом виде. Да, конечно, это противозаконно, и это должна устранять милиция, но уж точно не таким образом, как это делают сержанты и рядовые.
Зайдя в барак и ожидая увидеть вполне тривиальную сцену убийства, даже видавший виды Сорокин ужаснулся.
— Матерь божья…
Подсвечивая фонариком, который полковник предусмотрительно взял из машины, он осветил стены с кровавыми пятнами и пол, на котором застыли кровавые лужи. По всей комнате валялись трупы с жуткими лицами, с раскрытыми ртами и скрюченными пальцами. На столе лежала чья-то отрубленная рука.