— Ну, ну, бродяги. Не сердитесь. Я вам не причиню зла,-— сказал Степан, в котором действительно при виде Щенков пропала охота лишать их жизни, хотя именно с такими намерениями он шагнул в пещеру. Но оставаться вам здесь нельзя. Не положено. Вы и сейчас уже настоящие дикари, а что будет через год? Молчите?— Он опустил руку еще ниже и коснулся ладонью одного из щенков.
Малыш от его прикосновения прижался к земле и попытался убежать, но под магическим влиянием ладони незнакомого существа только беспомощно скреб коготками сухую пыль.
— Не бойся, бесенок. Ух ты какой полненький,— приговаривал Степан, одновременно просовывая ладонь под живот щенка.— Ну иди ко мне.— Он выпрямился, прижал к груди стынущее от страха безмолвное существо и только сейчас почувствовал, как тяжкий ком свалился с души.
Удивившись происшедшей в нем перемене, он счастливо улыбнулся и, поправив на плече ружье, нагнулся за вторым щенком, с которым обошелся гораздо суровее.
Взяв шумно засопевшего щенка за загривок, он некоторое время подержал его в воздухе, откровенно любуясь смышлёной собачьей мордочкой.
Малыш оказался терпеливым, но не таким покладистым, как первый. Щенка возмутила бесцеремонность человека, причинившего ему боль, и когда Степан, благодушно улыбаясь, прижал его к груди, щенок впился острыми зубками в запястье.
Скорее от неожиданности, чем от боли, Степан развел руки, и оба щенка упали на землю, издав при этом громкий визг.-
Они торопливо побежали в разные стороны, но Степан
и не пытался их догнать. Какое-то неосознанное чувство заставило его оглянуться и... закричать от ужаса.
В тот же миг огромной силы удар швырнул его на каменную стену. Не будь ее, Степан непременно бы свалился С ног. Она и выручила, и в то же время совершенно оглушила охотника, испытавшего крепость камня собственным затылком. Перед глазами поплыли разноцветные круги.
Если бы Степан мог посмотреть на себя со стороны, то увидел бы опущенную голову, раскинутые на уровне плеч руки, а возле широко расставленных ног — огромного лохматого зверя, судорожно глотавшего зубастой пастью воздух.
И когда вздрогнувшие ресницы охотника удивленно поползли вверх, давая возможность увидеть все происходящее, пес столь яростно зарычал, обнажив светившиеся белым металлом клыки, что Степан ради сохранения собственной жизни счёл нужным вновь закрыть глаза и оставаться недвижимым.
«Ничего,— размышлял охотник.— Я могу и с закрытыми, глазами постоять. Я не гордый. Дай мне только в себя прийти, а там посмотрим, чья возьмет. Ты бы на меня в лесу попробовал напасть. А то ишь, выбрал момент...»
Секунды бежали, а Степан все так же стоял, зажмурив глаза, продолжая строить всевозможные планы своего освобождения.
«Тяжело... но справиться должен. Что если ударять пса ногой и, пока он будет в замешательстве, поднять ружье с земли? А может...»
Второй вариант отличался от первого тем, что был гораздо бёзопаснее. Нужно было просто стоять, не шелохнув ни рукой ни ногой. В этом случае внимание пса будет ослаблено, и он непременно покинет свой наблюдательный пункт и повернется к нему спиной. Этого будет достаточно, чтобы успеть поднять ружье и выстрелить. А если от грохота выстрела обвалится свод пещеры?
Степан чуть-чуть приоткрыл глаза, решив, что в полумраке пес не разглядит его уловки, а он в свою очередь постарается найти какую-нибудь слабость у атакующей стороны.
Степан повел глазами налево, потом направо, чуть- чуть склонил голову, опасаясь увидеть пса у самых ног, и, когда убедился, что поблизости никого нет, поспешно поднял ружье.
К нему вернулись и силы, и мужество. Простояв неподвижно еще с минуту, Степан медленно направился к выходу. У него пропало всякое желание разыскивать щенков и пса, появившегося столь неожиданно, к тому же опасность еще не миновала. Может, возле выхода его ждет куча псов, подобных этому.
Тревоги оказались напрасными. В пещере на него никто больше не нападал, а возле выхода никто не встретил, если не считать сидевшей на ольхе рассерженной сороки, которая при виде человека пронзительно застрекотала.
Степана от ее пронзительных криков всего передернуло. Не долго думая, он поднял с земли увесистый камень и с силой запустил в птицу.