Косуль наст не выдерживал и, рушась под их копытами, доставлял животным массу неудобств, Тратились впустую силы, так необходимые в данный момент, и, самое печальное, ножки, точеные, изящные, от частого соприкосновения с коркой обледенелого снега начинали страшно болеть.
Прыжок, еще прыжок — и в каждой ямке, оставленной на застывшем снеге, остаются шерстинки. И чем бег продолжительнее, тем больше Остается шерстинок на чистом снегу.
Вскоре острые кромки крупнозернистого наста начнут резать лишенную шерсти кожу, и первые капельки алой крови оросят протянувшийся след.
Косули выжидали. Их бурые ушастые головки как одна повернулись в сторону преследователя.
Рыжик не заставил себя долго ждать. Он появился бесшумно, без признаков усталости, продолжая бег так же ровно, как и вначале. Была в его поступи отчаянная решимость, какая-то гипнотизирующая сила, которая заставила косуль содрогнуться.
Они вдруг как-то сразу поняли, что этот пес не отстанет от них, пока из их числа не будет ему добычи.
Рыжик и не скрывал своего стремления. Он демонстрировал косулям свою выносливость.
Косули бежали уже не так дружно. Впереди по-прежнему мелькал рогач.
Но тот, кто был впереди, меньше всего волновал Рыжика. Он не спускал глаз с последней косули, предназначавшейся ему.
Косули заметно устали, да и сам Рыжик чувствовал, что понемногу сбавляет темп. Розовый язык, вывалившись из пасти, цеплялся за кусты, мокрые бока ходили ходуном, холодный воздух, жадно заглатываемый легкими,
с шумом вылетал прочь, застывая над псом причудливыми грибами.
Часто останавливаясь, косуля оглядывалась на преследователя, потом делала несколько прыжков и вновь устраивала кратковременную передышку.
Расстояние между ними почти не сокращалось, но Рыжик уже понял, что оказался выносливее косули и что рано или поздно все равно догонит животное. Главное, сберечь силы.
Следы повели в гору. Давно скрылись из вида и больше не показывались остальные косули. По-видимому, она решили, что их товарка обречена на гибель, и, не желая подвергать свои жизни опасности, постарались оторваться от преследователя.
Косуля благополучно преодолела последний крутой подъем и скрылась из вида.
Обеспокоившись, Рыжик энергичнее пополз в гору. Он действительно полз, потому что здесь, на северном склоне, снег лежал рыхлый, без наста, и он с головой погружался в ненавистные сугробы.
Поднявшись, наконец, по склону, он увидел перед собой большую белую площадку, утыканную редким сухостоем. Когда-то здесь простирался девственный лес, веселый, радостный и счастливый. И вдруг пожар, жестокий, злой, неумолимый. Пожирающий все на своем пути. Перестала земля плодоносить. Лишь кое-где пустила всходы тщедушная осина, но так несмело тянется она из земли, что кажется— дунь посильнее ветер, и не удержат слабые корешки тонких осинок. Повалятся они .рядками, словно сочная трава под острой косой.
Преодолев хорошо обозримый участок местности, пес вбежал под сень кедровых крон и сразу же увидел отделившийся косулий след. Рыжик возликовал. Если косуля, прекратив бежать за стадом, резко бросается из стороны в сторону, значит, дела ее действительно никуда не годны.
Удача подняла его над снегами и сугробами, он забыл про усталость, про Альбу. Он будет жить, потому что оказался сильнее косули... А вот и она, жмется к светло-серому стволу липы.
Рыжик не спешит. Главное — выдержка. У него еще достаточно .сил, если расходовать их экономно, но если решиться на последний, стремительный рывок, то все может кончиться плачевно.
Косуля дрожит всем телом, потные бока дымятся. Она делает несколько неуверенных шагов под гору, потом небольшой скачок — и неожиданно, словно подхваченная какой-то силой, едва успевая переставлять ноги, стремительно понеслась вниз.
Пес покатился следом.
Крутой склон резко оборвался и перешел в едва заметный спуск. Опять впереди замаячила фигура косули. Низко опустив голову, она с трудом продвигалась вперед, ежеминутно спотыкаясь и падая грудью на снег.
До косули оставались считанные шаги. Рыжик не успевал сглатывать внезапно появившуюся обильную слюну, как вдруг, словно гром с ясного неба, прокатился выстрел.