Если только тебе не запрещено быть в строю. Мои плечи опустились от разочарования.
— Пока ты не сможешь… — прошептал я, не желая, чтобы Оуэн меня услышал.
— Эй, если ты не можешь участвовать в операциях, это не значит, что ты не…
— Вообще-то, значит, — ответил я, снова почувствовав горечь. — В любом случае, похоже, мы снова собираем старую банду.
Ноа Далтон был в моем классе BUD/S. Это и вправду становилось приветом из прошлого, но мой брат, попавший в беду, был не тем поводом, по которому я хотел бы встретить парней.
— Не волнуйся. Мы тебя прикроем, — еще раз напомнил Оуэн.
Обменявшись парой фраз, мы попрощались, и я швырнул телефон на кровать чуть сильнее, чем нужно. Посмотрел на окно, собираясь закрыть жалюзи, прежде чем снять полотенце. И тут я заметил Наталью, стягивающую топик в своей спальне.
Отвернувшись, чтобы не смотреть на нее, я споткнулся о свои чертовы туфли и чуть не врезался головой в тридцатилетний дубовый комод, рухнув на колени.
Для бывшего спецназовца я слишком быстро терял настройки стелс-режима.
Может, это моя судьба? Я бросил службу, чтобы защитить свою голову, а комод моего детства меня добьет.
И если голову я уберег от столкновения с комодом, то плечу не повезло. От удара одна из фоторамок упала, но я успел среагировать, поймав ее как раз перед тем, как она должна была удариться о деревянный пол.
Я откинулся на пятки и уставился на фотографию, чувствуя, что могу протянуть руку и коснуться того момента, когда мы жили в Торонто. Энтони готовился к своему первому хоккейному матчу. Папа стоял между нами, а у меня под мышкой был комикс. Тогда я был одержим комиксом «Watchmen» — о группе супергероев, которые пытались справиться с неудачами и наладить гражданскую жизнь.
Изо всех сил стараясь не думать о параллелях между моей собственной жизнью и этим комиксом, я встал и вернул рамку на ее законное место, затем взглянул на другие фотографии. Только на одной была мама. Она не любила фотографироваться, о чем пожалела после смерти отца.
Семейная фотография была сделана в тот день, когда мы переехали в наш дом в Шарлотте. Формально на снимке нас было пятеро. Наталья стояла на заднем плане. Ей тогда было восемь лет, и она была рада новым соседям.
Я провел пальцем по рамке возле папиного лица.
— Я буду беречь Энтони за тебя. Обещаю. — Подавив поднимающиеся на поверхность эмоции, стал искать, что надеть. Я сменил полотенце на трусы-боксеры и джинсы, избегая смотреть на окно с открытыми жалюзи.
Пока я доставал из рюкзака чистую рубашку, в дверь моей спальни постучали.
— Я в порядке. Входи.
Когда дверь открылась, я увидел, что вместо мамы там стоит Наталья.
Как долго я смотрел на фотографии? Видимо, дольше, чем я думал, если Наталья за это время успела переодеться в платье и добраться до моего дома.
Стоя теперь во весь рост, я бросил взгляд через плечо в сторону окна. Она меня увидела? Пришла сюда, чтобы устроить мне ад, решив, что я подглядывал за ней?
― Твоя мама как раз уходила. Она сказала, что я найду тебя здесь, — объяснила она, возвращая мое внимание к себе. — Ты ведь не смотрел, как я одевалась? — девушка недоверчиво сдвинула брови.
Свободной рукой я указал на свою грудь.
— Мне следовало бы спросить тебя об этом. Секунду назад я был в полотенце. Ты меня видела?
Наталья сложила руки на желто-белом сарафане, который доходил ей до щиколоток, скрывая ее длинные ноги.
— Ты неплохо сохранился. — Она провела языком по губам, смочив их. — И черт побери, если это небольшое движение не произвело на меня должного впечатления.
— Теперь ты просто издеваешься надо мной.
— Прости?
Похоже, я не так уж хорошо, как считал раньше, умел держать свои мысли под контролем. Я точно не собирался произносить эти слова вслух, и мне нужно было срочно сменить тему.
— Ты здесь, чтобы сообщить, что ты решила?
Ее плечи заметно расслабились, но она продолжала смотреть на меня, сцепив руки на груди.
— Я скажу тебе, когда ты наденешь рубашку.
Я опустил взгляд на свою грудь, а затем медленно поднял глаза обратно на ее лицо.
— Тебя отвлекает отсутствие рубашки? — поддразнил я.
Она продолжала смотреть на мою грудь вместо того, чтобы удостоить меня ответом, и я переместил рубашку перед промежностью, беспокоясь, что Наталья заметит мои взбугрившиеся джинсы. Они были старыми и выцветшими и уже не были достаточно жесткими, чтобы скрыть мою эрекцию. Но когда она так на меня смотрит, что я могу сделать, черт возьми.