Когда волны бунта докатились до пока ещё магистровского дворца, он спустил с цепи своего верного богатыря. Эту груду мышц Маркел держал в комнате с мягкими стенами, чтобы богатырь не поранился ненароком во время своих припадков. Дело в том, что силач боялся кошек до потери сознания, даже при виде их изображений начинал дрожать. Вот на этом и сыграл магистр. Он запер богатыря в мягкую келью и кормил на убой кашами (мясо богатырь не жрал – боялся съесть кошатину), манной кашей, рисовой, овсянкой, гречневой и геркулесом. Пил богатырушка одно молоко и только молоко. Везде искал кошачью шерсть и от каждой пылинки длиннее ногтя начинал паниковать. Магистр готовил свое орудие моей смертушки долго и тщательно: богатырю иногда подсовывались картинки из которых следовало, как я люблю кошек, как их развожу, как о них забочусь (да, трогательные картиночки). Богатырь ненавидел меня даже сильнее, чем предмет своего пушистого страха. И вот его час пробил. Дверка была отворена и богатырь "вышел в свет". А его "мяконькая комнатушка" выходила в коридор, с одной стороны он упирался в стену, за которой в хрустальной кроватке спала я, а с другой открылись двери и раздалось мяуканье…
Естественно, богатырь дал деру, но, добежав до противоположный от этих ужасных тварей (милых кошек) стены, упёрся носом в камень, при этом его носяра даже разбился. Силачу показалось, что расстояние, отделяющее его от ужаса всей его жизни маловато, и он стал долбить стену, благо чья-то услужливая рука оставила на видном месте красную кувалду. Пару ударов от души и душившего эту же душу страха стало меньше – пробита дыра, ещё три минуты ровного ритма – и дыра расширилась настолько, что могла пропустить через себя даже внушительную тушу богатыря (одежонку ему шили явно на заказ).
И тут он неминуемо должен был увидеть меня. Что он мог со мной сделать? Правильно. Ничего другого, кроме как банально убить или убить с изысками – сплющить просто в кровавый блин… а по сути это всё одно и то же. Ненависть ко мне его настолько ослепила, что гора мышц даже отбросил в сторону кувалду – собирался меня задушить, разорвать, разметать на ошмётки голыми руками. И это ему почти удалось… наверняка удалось бы… если бы не Шанс. Она чёрной тенью метнулась к богатырю и мигом вознеслась до плеча, находящегося на высоте почти два метра. Клыки и когти стали рвать плоть… Это был пронзительный удар в практически непобедимое обычными средствами создание. Богатырь хотел было отодрать кошку от себя, но это же была кошка! Другими словами: богатырская смерть. Он вздохнул, закатил глаза и грохнулся то ли в обморок, то ли на ту сторону света.
А нашу Шансу с тех пор больше никто не видел.
Боцман
Со Шкетом встретились на базаре – неплохое место для встречи. Шкет рвался на баррикады, но пока нужно было охладить его пыл.
– Просто запускайте змеев.
– Каких?
– Все, что есть. Весь крылатый флот – в небо! Но не зарывайтесь, просто отвлекайте стражу по всему городу.
– И это всё? – приуныл Шкет.
– Это всё, что нужно! И запомните: никакой самодеятельности, вы нужны живые, а не мёртвые. Понял? Мёртвые герои никому не нужны, кроме историков-летописцев, – коротко и ясно.
Разошлись.
Потом я дал задание надёжному мальчишке:
– Значит так, Рыжиков!
– Я не Рыжиков, я – Чижиков! – уточнил малец.
– Слушай сюда. Найди дядю Мишу, который Медведь… скажи, что Боцман просил два коробка спичек, пора корабль засовывать в бутылку!
– Запомнил!
– Два коробка спичек, корабль пора засовывать в бутылку!
– Молодец, Рыжиков!
– Да я Чижиков, – мальчишка махнул рукой на мой склероз и скрылся в переулке.
Иду дальше по торговым рядам…
– Пузырятка! Пузырятка! Кому настоящего пузырятку? Испытай судьбу смельчак, – обратился ко мне старик за прилавком, на котором была всего одна вещь: бадейка с пузырями.
Пузырятка – штука своеобразная, суешь в него (так повелось, что пузырятка – он) палец и можешь достать золотое кольцо, а можешь – потерять пальчик, пузырятка может обкорнать тебе ноготь, а может вымазать вареньем, короче никто не знает, что будет, когда ты сунешь палец в пузырятку, в этом и вся прелесть.